[PMR]

Этих стихов молдавского поэта я не нашел в интернете. ПО этому публикую.

Истинный поэт

В душе поэта два врага кровавых Воюют беспрестанно меж собой:

Небес далеких голос величавый И зов земли коварной и слепой.

Призыв земли толкает в бездну властно, Призыв небес влечет его в полет.

И сердце кровоточит ежечасно —

В его пределах смертный бой идет.

Ужасный бой! И нет у славы силы Ни описать, ни предсказать конец:

Словам доступны зримые могилы,

Но не могилы тайные сердец.

Есть дни, когда сверкающее пламя Взлетает ввысь, раскалывая тьму,

Готовое испепелить лучами Все, что мешает шириться ему.

Но вот страстей презренных чад полчузий Из глубины сознания встает

И закрывает стелющейся тучей Божественных раздумий небосвод.

Низверженный в болото низкой страсти Из сферы негасимого луча,

Поэт, рыдая, сердце рвет на части И проклинает, дико хохоча.

В его душе столкнулись ад и небо, Безумие и мудрость всех времен,

И чернь, поэт выслушав без гнева, Выносит свой вердикт: «Безумец он!»

[PMR]

Моему другу Н. И.

Человек, покуда молод,

То хохочет, то рыдает.

Плача и смеясь, Утоляет жизни голод Тем, что песни распевает

Каждый день и час.

Смех — надежда в день грядущий, Плач надежду провожает,

Смейся иль томись! А надежда — сад цветущий,

Из которого взлетает

Наша песня ввысь!

Но когда угаснет пламя И що ветру разлетится

Серая зола,

То с надеждой и слезами Смех веселый прекратится

И настанет мгла!

Стал развалиной теперь я. Равнодушно озираясь,

Холодно молчу.

Вял мой дух и хладен разум,

Все на свете измеряю

Взором мудреца. Под фасадом вижу язвы,

Маску пышную срываю

С каждого лица!

Все, о чем нам в песнях пели, Что мы приняли на веру,

Оценив сполна,

Все не так на самом деле,

И' всему своя есть мера,

И своя цена.

К брегу зрелости пристанешь И, простясь с былой мечтою,

Посмотрев назад, Ты упорствовать не станешь И промолвишь вслед за мною:

Скучный маскарад!

А пока одолевает Юный смех и горе ранит,

Песня — твой удел. Песня путь нам открывает,

Тот мыслителем не станет,

Кто не пел!


В участь светлую не веря, Страшных мук не опасаясь,

Мыслить я хочу.

[PMR]

Стих

Гомер пел гнев Ахилла стихами Илиады,

И Данте Тартар воспевал. Рожденный в годы скорби, не ведая отрады, Поэт не воспевает любовные услады,

Его не опьяняет вакхический бокал!

И я берусь за арфу, когда без сожаленья Пронзает Муза грудь мою,

И сердце вырывает, и в трепетном паденье Оно исходит кровью и корчится в мученье,

И звук подобный стону я скорбно издаю;

Поэзия страданий угрюма и сурова,

Закалена в огне, как сталь,

Трепещущая гневом, она — как вопль больного,

Как крик на ложе пыток, когда одно лишь слово Вскрывает муки ада, безмерную печаль.

Цветы и звезды славить смешно и недостойно В столетье гроз и непогод,

Они лишь грустный призрак под маскою пристойной, На деле ж гром бушует и яростные войны,

Повсюду смрад и тленье, проклятия и гнет!

Оставьте ж пешей прозе учтивые обманы!

Исполненный восторга стих Не уживется с ложью картавой и жеманной,

Когда миазмы смерти из зараженной раны Гангрена источает на гибель всех живых.

Гомер пел гнев Ахилла стихами Илиады,

И Данте Тартар воспевал.

Рожденный в годы скорби, не ведая отрады,

Поэт не воспевает любовные услады,

Его не опьяняет вакхический бокал.

[PMR]

Лодка

Смеясь и рыдая в борьбе с непогодой суровой,

Как лодка на волнах,

Кипения полных.

Волнуется сердце мое.

Качается лодка, вздымаясь и падая снова,

Но бури проходят,

И лодки находят Желанное счастье свое.

Есть цель у меня. Но удастся ль над бездной морскою Страдальцу-поэту Той цели заветной Достигнуть ударом весла?

И ежели ветер, бушуя над утлой ладьею,

На дно ее бросит,

То разве кто спросит.

Куда и зачем она шла?

В душе своей клад я запрятал от глаза чужого, Но если случится Мне с жизнью проститься,

То вспомнит ли кто про нее?

Смеясь и рыдая в борьбе с непогодой суровой, Как лодка на волнах,

Кипения полных,

Волнуется сердце мое.

[PMR]

Бедность

Как стрелок в своей засаде,
Бедность, пропитанья ради,
Держит палец на курке.

На него нажмет легонько,

И пичуга, пискнув тонко,

Упадет невдалеке.

Только труд, большой, усердный,
От судьбы жестокосердной
Бережет еще меня.

Так века назад кольчуга Грудь охватывала туго,

Тело рыцаря храня.

Но сменяет мрак осенний
Пору юного цветенья.

Злая старость тут как тут.

Дни зловещие, пустые,

Словно вороны седые,

Тело времени клюют.

Труд мой стонет и вздыхает,

О покое умоляет —

Безнадежный инвалид;

После длительных кампаний,

При последнем издыханьи
Он судьбы не победит.

Тщетно я свой разум вялый Подымаю, как бывало,

К сферам вечной красоты.

На мгновенье он взлетает И обратно упадает,

Словно камень, с высоты.

Но, оглохшие к страданью,

Все спешат за новой данью,
Просят, требуют, клянут.

За мечты сулят подачку,

За идею, как собачке,

Кость негодную швырнут.

А погаснет в сердце пламя,
Вмиг растопчут сапогами,
Омерзенья не тая.

Им, скажи, какое дело,

Что для них одних горела До конца душа моя?

Как стрелок в своей засаде,
Бедность, пропитанья ради, Держит палец на курке.

На него нажмет легонько,

И пичуга, пискнув тонко, Упадет невдалеке.

[PMR]

Высота и долина

Поверьте мне, безумец тот,

Кто ищет жизненных щедрот
На кручах царственных высот.
Великолепен их гранит,

В них мощь и слава исполина,
Но их могучая вершина
Лишь ядовитый мох родит.

Ты у подножья их, внизу,
Взгляни на нежную лозу,

На рек прохладных бирюзу,

На нив тяжелое зерно,

На плодородные долины,
Где зреет хлеб, где мед пчелиный, Где богом все полно!

Нет, не в общественных верхах, Сокрытых в гордых облаках, Истоки всех духовных благ.

Лишь обездоленный народ Есть та отрадная долина,

Где зреет хлеб, где мед пчелиный, Где луг цветет!

[PMR]

Жаворонок

Оставив злую зиму с метелями и стужей,

Пичужка улетает в счастливые края.

Мелодия умолкла и с ней, певец досужий,

Надежда угасает последняя твоя.

Глядит зима седая уныло и сердито —

Она б хотела пташку и песнь ее сберечь.

Но тёл, поэт, напрасно в душе твоей разбитой Огонь любви минувшей пытаешься разжечь.

Надолго улетает тот жаворонок звонкий Туда, где будет солнце еще сиять и греть...

Поэт, чего ж ты медлишь? Лети ему вдогонку Туда, где петь ты сможешь... А здесь тебе не петь!

[PMR]

Заговор прокаженных

I

То было в чащобе дремучей,

Где сосен и елей могучих

Еще не коснулся топор —

В расщелинах, громом разбитых,

В пристанищах змей ядовитых,

Над кручами вздыбленных гор.

К вершине, оскаленной гневно (Так сказано в хронике древней,

Пришедшей из глуби веков),

По тысячам троп отдаленных Отряды сошлись прокаженных

Из дальних и ближних лесов.

Увечья, нарывы, изъяны,

Смердящие, гнойные раны

На бедрах, ногах, головах. Повисло тряпье, как на трупах,

И гной зеленеет на струпьях,

Внушающих ужас и страх.

Их лица — зловещие маски Немыслимой, жуткой окраски,

В них —сажа с огнем и золой. Цвет черный в них слился с багровым Коричневый — с грязно-лиловым,

На лбах — синева с желтизной.

И вот уж проказа с проказой Сидят на поляне — и сразу

Друг с другом они говорят:

Как сделать, чтоб власть захватила Не светлая, мудрая сила,

А язва, гниенье и смрад?

И встал прокаженный из ряда —

Отребье, исчадие ада,

И страшен он был до того,

Что бешенство пасти звериной Сочлось бы улыбкой невинной

В сравненьи с гримасой его.

И вот он гремит и хохочет,

И гулом могильным грохочет

Его омерзительный рот.

И голос из пасти беззубой Сквозь рваные ноздри и губы

Уносится под небосвод.

«Я хочу, чтоб понял каждый Смысл моих речей (Так рычал злодей).

Без колодцев терпят жажду Тысячи людей!

Как один пойдем к колодцам.—

Гноем роковым Воду напоим.

С наших тел пускай он льется —

Все отравим им!

Сверху донизу все страны —

Всех живых подряд Наш отравит яд.

Чтоб единой гнойной раной Был весь мир объят!

Ха-хаха! Недуг до гроба В тот же самый час Всех сравняет враз.

Не отыщется святого —

Камень бросить в нас!..»

[PMR]

II

Промчались дни на склонах —

И толпы прокаженных,

Истерзанных, зловонных

В чащобе вновь сошлись.

Но где печаль на ликах?

От радости великой,

От хохота и крика

Гудит лесная высь!

В тех криках —^ жажда мщенья,

И все без исключенья Приносят угощенье

На каннибалов пир:

Один — собачью ногу,

Другой — костей немного •

Иль найденный в дороге

Кобылы павшей жир.

И падаль доедая,

Уже толпа лихая,

Рыча и приседая,

Заводит дикий пляс,

И дьявол в круг вступает,

Их буйство поощряет И хохотом венчает

Распутство без прикрас.

Беснуйтесь и пляшите,

От радости кричите,

Без устали смотрите,

Как в город и село По вашему наказу Смертельную заразу,

Зловещую проказу

Водою занесло! ,

Преград она не знает,

В чертоги проникает,

Где в страхе ожидает

Трепещущий сеньор. Войдет неслышным шагом К банкирам и беднягам.

К вельможам и бродягам,

И в каждый дом и двор.

И по такой причине Любой из вас отныне Поднимется к вершине.

Недуг на трон взойдет И всех вас, прокаженных,

Отверженных, зловонных,

От века угнетенных,

В князья произведет.

И никому не снится,

Что ввысь уже стремится В сословной колеснице

Дворянский новый род — Единственно законных,

Веками освященных,

Знатнейших прокаженных —

Отборнейших пород!

Потом в определенных Запишите, законах,

Что только прокаженных

В парламент шлет народ. И большинством покорным,

Идя по тропкам торным,

Всем нашим планам черным

Дадите сразу ход!

А тех, кто, бровь насупив Или глаза потупив,

Захочет жить без струпьев,—

Тотчас из поля вон!

Им непонятно разве,

Что весь наш край обязан

Стать язвой, если язва \

Взошла уже на трон?

Дурные ж мысли сразу Меняйте по приказу.

Велите всем проказу

Считать венцом всего.

Поэтам и ученым Прикажете законом Представить прокаженным

Иисуса самого!

[PMR]

III

Но лес тот был оцеплен толпою разъяренной И подожжен.

Отряд, грозивший миру,— мужчины, дети, жены — Был истреблен.

Лищь надпись на могилах еще воспоминанье О нем хранит:

«Бегите от проказы, честные христиане,

В ней ад сокрыт!»

С каких-то пор, однако, стремится ветер вражий Стереть с могил Слова предупрежденья, что разум предков наших Здесь начертил.

Увы, еще нередко нар.оды забывают Урок времен.

И толпы прокаженных опять уже мечтают Взойти на трон!..

[PMR]

Посмертная дойна

Не владел при жизни никакой землею,

А теперь владею собственной могилой,

Этого надела не отнять чокою*

Ни добром, ни силой!

Под кнутом трудился до седьмого поту,

А теперь по-барски предаюсь покою.

Уж меня не выгнать снова на работу Вражьему чокою.

Бил меня хозяин. А теперь не смеет До меня коснуться даже ветер вольный.

Еще след побоев на спине алеет,

Но уже не больно.

В стужу, в дождь рубахи не было на теле, А чокой в хоромах грелся у камина. Прочную одежду на меня надели —

Из камней и глины.

Так пускай же люди, что в неволе бьются, На земле услышав мой напев унылый,

От зверей-чокоев хоть того добьются,

Что дает могила!

[PMR]

Белое и черное

Осень щедрого Дуная уплыла по руслам рек.

Все бело и все студено — белый иней, белый снег.

Мир безжизненный и белый распростерся бездыханно,

А над ним ни туч, ни солнца—г белый занавес тумана.

Подымается над крышей струйка белого дымка,

Хаты в ряд — как гроб у гроба — снег по самые бока. Тщетно ищет темных пятен взор на мраморе безбрежном. Даже тени на сугробах не черны, а белоснежны.

Но внезапно, как монахи, окружившие амвон, Опускается на деилю стая черная ворон.

Над пейзажем монотонным точки черные нависли. Чернота их мне дороже белизны, лишенной жизни.

[PMR]

Мультипликамини (Буржуазная баллада)

Был ловче всех других менял
Прожженный плут Хаджи-Тудосе
И, зная толк в любом вопросе,

За графа дочь свою отдал.

Ну что ж, продолжить знатный род,

Конечно, неплохая штука.

И вот уже качает внука Хаджи-Тудосе через год.

Отцу малютка по душе,

Мать на руках малютку носит,

Но больше всех Хаджи-Тудосе Души не чает в малыше.

Любимцем деда внучек стал,

В нем все мечты, о нем все споры,

А о делах своей конторы Старик и думать перестал.

Он любит дочь. Но внук... но внук —

Совсем другое. И графиня
Не знает, по какой причине
К ней, вроде, охладел он вдруг.

Она спросила старика,

А он: «Коль с выгодой считаться,

Мне надо б лучше обращаться
С тобой. Он мал, ты велика!

Цена ничтожная ему На вес. Ты тяжелее все же.

Ты, значит, ценишься дороже.

Так в- чем же дело? Не пойму.

В торговом смысле...» И на миг Запнулся дедушка Тудосе:

В психологическом вопросе Не разобрался ростовщик.

Смутился, пот его прошиб,

Глядит на дочь. Потом на внука. Так в чем же дело? Вот так штука! Обманут я! Ошибся! Влип!

И вдруг он снова просиял,

И сам себе сказал меняла: «Процент, растущий с капитала, Милей, чем самый капитал.

Сперва он, правда, невелик,

Но постепенно нарастает...»

И вот уж правнука желает Себе расчетливый старик.

[PMR]

Поэзия

В глубокой грусти, в тоске-кручине Я вышел к тихой морской равнине И сел на камень, едва заметный Над гладью моря в час предрассветный.

Сидел и плакал, слова печали,

Досады, гнева во мне звучали:

Зачем на свете так много горя?

Текли горючие слезы в море.

Их жар в холодные волны канет,

Слеза кристаллом волшебным станет.

[PMR]

В апреле

Среди размытых красок и трелей птиц гортанных Брожу в лесу хмельном.

Всем существом впиваю тепло лучей дурманных И растворяюсь в нем.

Блаженно, тихо тает душа, и расцветает Раздумий череда.

Они легко струятся и радостно играют,

Как талая вода.

Я вижу,- как несмело своих сестер целует Травинки стебелек.

Любуюсь, как под ветром трепещет и ликует Молоденький листок.

Пичужка распевает, я молча ей внимаю,

Внимаю без конца.

Как все мало! Но всюду я мыслью прозреваю Великого Творца!

Дикарь зовет святыней лишь небосвод безбрежный, Он в мире новичок,

Совсем не занимают его рассудок грешный Букашка и жучок.

Меня влечет, напротив, мир тварей неприметных, Загадочный дворец.

Здесь чудо жизни малой тебя манит приветно.

Во всем велик Творец.

Я вижу, как несмело своих сестер целует Травинки стебелек.

Любуюсь, как под ветром трепещет и ликует Молоденький листок.

Пичужка распевает, я молча ей внимаю,

Внимаю без конца.

Как все мало! Но всюду я мыслью прозреваю Великого Творца!

Среди размытых красок и трелей птиц гортанных Брожу в лесу хмельном.

Всем существом впиваю тепло лучей дурманных И растворяюсь в нем.

Блаженно, тихо тает душа, и расцветает Раздумий череда.

Они легко струятся и радостно играют,

Как талая вода.

[PMR]

Портрет

Улыбка юной девы была цветку подобна,

Который ловит солнца скупой последний свет.

То счастье в ней смеялось, не веря мысли скорбной, Что солнце на закате, что солнца больше нет.

Художник ловкой кистью схватил ее улыбку,

Когда она смотрела в любимые глаза.

Как будто кровь из раны — расплата за ошибку — Свидетельство осталось, стереть его нельзя.

Обманута, забыта, горюя безутешно,

Она навек уснула, убийцу не винит.

Но вдруг его потянет взглянуть на лик

безгрешный — Улыбка кроткой жертвы палача казнит!

[PMR]

К Юлии

Солнце сияет,

Цветок расцветает,

Как радуги блик у реки.

Я в луч обращаюсь,

Легко прикасаюсь К цветку твоей нежной щеки.

Влюбленная птица,

Лесная цевница,

В сумраке вешнем поет.

И с песней сливаясь,

Ко мне приближаясь,

Твой благостный голос зовет.

Свет лунный мерцает,

Волны пронзает Тысячью дивных лучей.

Но несравнима Эта картина

С пламенем милых очей.

Войду ли в храм божий — Опять все то же:

Молюсь у престола Его,

И вдруг с иконы Святой мадонны —

Сиянье лица твоего.

Все мне, постыло,

Душа истомилась,

А сердце твердит вновь и вновь Она — совершенство И смертных блаженств,

И Юлия — значит Любовь.

Ровное пламя Струится меж нами —

Взоров твоих колдовство.

Не ты ли над миром,

Над звездным эфиром Царишь, как само божество?..

Душу и младость,

Жгучую радость В гимнах спешу излить.

Стихов упоенье,

Восторг и томленье

Лишь ты мне могла подарить.

Душа и младость,

Стихи и радость —

Все призраки лучших миров.

Что им по нраву,

Вставят в оправу Чудных заоблачных снов.

Они прилетают И нас осеняют,

Их наша манит сторона.

Нам сердце тревожа,

Несут искру божью —

Она лишь в любви нам дана.

[PMR]

Лилика

Когда дитя мое так нежно
К моей груди прижмется,

Так улыбнется безмятежно,

Что сердце всколыхнется,

Себе я стеблем представляюсь. Как холодно! Как я цепляюсь
За крохи солнца! Как склоняюсь Под натиском тревог!

Раздолья, света жду всечасно.

И вот любовь явилась властно —
На стебле дышит счастьем ясным
Доверчивый цветок:

Дитя, которое так нежно К моей груди прижмется,

Так улыбнется безмятежно, Что сердце всколыхнется.

[PMR]

Дума

В сердце закралося горе угрюмое:

Рано наскучил мне свет.

Всюду гоним я тяжелою думою,

Скрыться — убежища нет!

Сам я не в силах ту думу высокую Смертным умом разгадать...

Слепо, безропотно вверился року я:

Видно, мне доля — страдать!

Душу она растравляет печальную,

Кудри волос серебрит!

Скоро, ах! скоро, с мольбой погребальною В землю я буду зарыт!

Только за гробом, в том мире божественном, Дума разгадку найдет:

Там лишь, сокрыто в покое торжественном, Слово созданья живет1

[PMR]

Домница Войкица

Волнуясь в берегах лениво,

Сочь дремлет; ветерок игривый Слегка порою проскользит Над усыпленными волнами Своими легкими крылами,

И снова в дальный путь летит.

Порою ива молодая,

Склонясь на лоно синих вод,

Листы и ветки колыхая,

Речь с тихой Сочью заведет На языке простом природы,

На языке для нас чужом;

И. лепету внимают воды,

Колеблясь в ложе вековом!.

Порой блестящей чешуею
Мелькает рыба под водою
Через прозрачную волну
На миг — и вновь скользит ко дну!

Порою ласточка коснется
Игривым крылышком иа миг
Вод Сочи темно-голубых
И в поднебесье унесется,