[PMR]

В 1946 г. ЦК КП(б)М (В настоящее время мы все осуждаем чудовищные извращения в истории компартии, приведшие к крушению социалистического строя в СССР. Но Я не могу очернить то положительное, что имело место в последние десятилетия на территории бывшей МССР.) своим постановлением обязал Институт ИЯЛ сплотить историков и филологов и в кратчайший срок написать труд по истории Молдовы и учебники-хрестоматии по языку и литературе.

В ИИЯЛ были предприняты срочные меры, которые помогли разработать и написать ряд трудов. Вскоре была составлена программа по молдавскому языку, литературе всех эпох и фольклору (авторы И. Д. Чобану и Н. Г. Корлэтяну) для университета (литературу здесь начал преподавать научный работник В. П. Коробан). В первый том "Истории Молдавии" вошло несколько глав о культуре и литературе прошлого.

В том же пятилетии были написаны три учебника-хрестоматии (авторы) - Г. Богач, Б. Истру, Н. Корлэтяну, Л. Корняну, Е. Руссев). Указанные работы, как и главы из первого тома "Истории Молдавии", были очень ответственными, и мне довелось брать на себя научное руководство по подготовке к изданию и редактирование в то время, когда эти мероприятия противниками выставлялись чуть ли не как враждебные.

[PMR]

В 1946-1951 гг. было издано несколько словарей, составленных сотрудниками ИИЯЛ. Нас правильно упрекали в том, что эти книги еще не удовлетворяли потребностей читателей. Пожалуй, судьба каждого словаря полна нареканий. Однако, чтобы дать оценку, например, "Русско-молдавскому словарю" 1949 г. (как и другим нашим работам), надо исходить из его словарного запаса, лексикографического решения, достигнутой им цели и т. д. Таких словарей не было ни до 1917 г. в Бессарабии, ни в Молдавской АССР. Следовательно, со всеми своими недостатками он был определенным шагом вперед по сравнению с прошлым.

Вся указанная работа проводилась с учетом консультаций ученых Молдовы прежде всего с известным советским ученым академиком В. Ф. Шишмаревым. Автор данных строк, будучи директором ИИЯЛ, несколько раз встречался с Владимиром Федоровичем. В 1947 г. академик гостил в нашем институте. В том же году он дал ценнейшие замечания в письменном виде на мое исследование "Основы орфографии молдавского языка (ныне действующая орфография)"(Кишинев, 1947). Академик поддержал наш подход к освоению литературы прошлого, одобрил принципы орфографии.

[PMR]

В результате мероприятий, проведенных в 1945-1951 гг., сделан скачок в развитии молдавской художественной литературы, составлены и изданы учебники для средней школы почти по всем дисциплинам. Десятки тысяч граждан республики ликвидировали неграмотность. Были достигнуты первые успехи в подготовке молодых специалистов.
После молчапивого отказа упомянутых нами писателей исследовать творчество великого Эминеску и подготовить к изданию тома его произведений мы вместе с поэтом Б. Истру в том же 1947 г. предложили редакции альманаха "Октомбрие" статью о жизни и творчестве поэта. Она лежала в столах редакции Союза писателей , пока потерялась, а ее авторы были обвинены в румынском буржуазном национализме со стороны некоторых ответственных сотрудников ЦК КПМ. Копия указанной статьи с обоими подписями храниться в моем личном архиве.

[PMR]

Мы приглашали писателей на заседания Ученых советов, где поднимались вопросы о судьбе молдавской литературы прошлого. Одни приходили, молча слушали и уходили, а другие на словах возмущались, что не осваивается наследие классиков, а на деле стояли далеко в сюроне. Но кто, если не писатели, должны были проявить инициативу и настойчивость в этом важном деле Между тем Союз писателей во второй половине 40-х гг., когда шла самая острая дискуссия по вопросу о национальной принадлежности писателей прошлых эпох, не организовал на эту тему ни одного совещания. Эта организация, как и отдельные лица: Ем. Буков, занимавший тогда высокий пост в республике - зам. председателя Совета Министров МССР, Ф. Ф. Чиботарь - зам. министра народного образования, и другие - не поддержали нас в тех сложных условиях, не выступили ни со статьями, ни с обращениями к правительству, партии по вопросу освоения классического наследия. Боялись потерять посты. Другие деятели вроде бы писали тогда большие статьи, но прятали и к в сундуки. Теперь, по истечении 40 лет, когда рассеялся туман, они вынули их оттуда и опубликовали: вот, мол, как мы борспись. А в нужный момент тряслись: как бы чего не выи ло. И, дейс твительно, все могло случиться. Сегодня мы можем говорить о том, о чем тогда не могли даже заикнуться. Ведь в то время по любому вопросу науки последнее слово принадлежало ЦК и даже органам безопасности.

[PMR]

Только комиссия ЦК по составлению словаря и разработке научной грамматики в Т947г. решила вопрос о классической литературе (см. об этом подробнее статью "Память времени" - Народное образование. 1987.30 сентября)/!3 мая этого года на имя первого секретаря ЦК КП(б)М было направлено очередное письмо ИИЯЛ, в котором сообщалось, что издательства Молдовы задерживают печатание произведений классиков, учебников по молдавскому языку и литературе. Работники, тормозящие издание этой литературы классиков, были и в Минпросе МССР, и в ЦК. Но дело не сдвигалось с места. По решению ЦК КП(б)М была создана авторитетная комиссия, которая должна была окончательно решить судьбу литературы XIX в. В состав комиссии вошли: Е. Буков, С. Димитриев, Б. Истру, И. Канна, Н. Корлэтяну, А. Лупан, С. Мельницкая, Г. Руссев, П. Терещенко, И. Д. Чобану (председатель). Основными критериями в решении этого сложного вопроса были следующие: 1) исторический, 2) территориальный (от Днестра до Карпат), 3) языковой аспект (главный): содержит ли язык писателя самобытные молдавские черты. Названным критериям соответствовали такие писатели XIX в. (древняя литература не вызывала возражений), как Асаки, Донич, Стамати, Негруци, Руссо, Крянгэ, Эминеску, Александру Б. П. Хашдеу и др.
После неоднократных заседаний комиссия решила вопрос положительно. Началось издание классиков литературы. Протоколы работы комиссии хранятся в музее литературы Союза писателей Молдовы.

[PMR]

Позже, когда Л. И. Брежнев был в зените славы на посту Генсека, в Молдове в порядке преклонения перед культом личности приписали ему заслугу в решении вопроса о молдавских классиках. А. Лупан на VI съезде Союза писателей республики добрую половину своей речи посвятил Брежневу, ложно утверждая, что мы, мол, должны благодарить его за большбй вклад в дело освоения молдавской классической литературы. В день смерти Л. И. Брежнева Ем. Буков опубликовал воспоминания, в которых отмечалось, что лишь благодаря Брежневу мы получили классику. Ничего подобного не было. Это просто дань культу личности. Л. И. Брежнев считал, что решением вопроса о классической литературе должны заниматься молдавские ученые и писатели.

Вскоре развернулась историческая дискуссия по проблеме "нового" учения о языке Н. Я. Марра, в которой принял активное участие И.В.Сталин. Оппоненты самостоятельного молдавского языка воспрянули духом. Они взяли на вооружение "учение" Сталина и пошли в наступление. Доходили до сумасбродства: результаты молдавской лингвистики тех лет они полностью отнесли к марризму, ссылаясь на сталинское "учение", которое, мол, является единственно правильным для решения вопросов молдавского языка.

[PMR]

Самая необузданная перепалка вокруг сталинского "учения" о языке имела место на сессии ИИЯЛ, состоявшейся 15-16 декабря 1950 г., где л попытался вывести молдавское языкознание на праведный путь. Привожу лишь несколько высказываний из стенограммы протокола заседания, свидетельствующих о том, как была разгромлена мол попытка:

"... Руководитель фронта языкознания Молдавии... т. Чебан... бегло, недопустимо бегло перечислил "по пунктам" учение т. Сталина, не развил его, не показал, какре же значение имеет оно для молдавского языкознания" (Рабинович). "Тов. Чебану в своем докладе следовало исходить из гениального труда тов. Сталина, а не отталкиваться от всей Европы". "Тов. Чебан в защиту своих тезисов перебрал без разбору всех лингвистов западной Европы (о них отозвался положительно Ф. Энгельс. - И. Ч.), а вот сталинские установки в языковедении в Вашем докладе, т. Чебан, отсутствуют. Впрочем, эту мысль здесь уже многие высказывали" (Буков). "Когда появилась статья тов. Сталина, я думал, что это просто спасение для молдавского языка" (Лупан). "В повестке дня стоял вопрос "Учение тов. Сталина о языкознании и задачи развития молдавского языка", а доклад был прочитан на тему "Учение И. Д. Чебана о языке" с обширными ссылками на многочисленные источники буржуазных языковедов, и очень мало места было уделено в докладе работам тов. Сталина, а они имеют решающее значение для развития науки о языке и для развития молдавского языка" (С. В. Царанов). "Труды тов. Сталина по вопросам языкознания знаменуют собой новый - марксистско-сталинский - этап в развитии советского и мирового языкознания" (Ваксман).

На заседании выступил Н. Романенко, временно исполняющий обязанности ученого секретаря МФ АН СССР. Он был далек от вопросов языкознания, но рьяно настаивал на том, чтобы работы института были глубже подвергнуты критике, а грамматика - радикально перестроена в свете "учения" тов. Сталина. "Выйти из кризиса можно только следуя указаниям т. Сталина, - провозглашал он. Это было воспринято как призыв приковать язык к учению "вождя", что сыграло свою зловещую роль. Выступавшие все свели к тому, что я якобы торможу перестройку молдавского языкознания в свете учения т.Сталина и ориентируюсь на буржуазное языкознание.

[PMR]

После таких выступлений при сверке стенограммы своей речи я вынужден был добавить ряд цитат Сталина, опасаясь последствий. Конечно, недобросовестным оппонентам не так трудно было найти недостатки в нашей работе: научная терминология находилась. в начальной стадии разработки, долго задерживалось решение вопроса об освоении литературного наследия по вине некоторых работников ЦК КП(б)М. Пока не были признаны молдавские классики литературы, мы не могли иллюстрировать наши филологические работы авторитетными языковыми и литературными примерами и т. д. Это задерживало и развитие всей культуры. В 40-х гг. было принято несколько постановлений партии по идеологическим вопросам, которые зачастую отходили от принципов правильного освещения духовной жизни общества. Это обстоятельство отрицательно повлияло и на работы молдавских литераторов (в том числе мои). Да, было у нас много проблем. Мы нуждались не в огульном охаивании и избиении, а в помощи.
На этой же сессии (от 15-16 декабря 1950 г.) прояснилось, что "культурный язык", отстаиваемый группой, исходившей из сталинского "учения" о языке, как две капли воды схож с нормами языка, существовавшими во время господства Румынии в Бессарабии (1918-1940).

[PMR]

Упомянутая группа, состоявшая главным образом из отдельных журналистов, писателей, устроила мне обструкцию. Тогда ведь кто завладевал палкой Сталина, тот и выходил из борьбы "победителем". Таким образом, культ личности нанес большой ущерб становлению молдавского литературного языка.

Сталинскую атмосферу в Молдове подогревал кандидат филологических наук Д. Е. Михальчи (москвич), который с апломбом писал: "И. Д. Чебан не сумел творчески усвоить замечательные идеи И.В.Сталина" (см.: Известия АН СССР. ОЛЯ. 1951. Вып. 3. С. 295).

Михальчи вводил в заблуждение общественность. При издании тезисов докладов совместной расширенной сессии ученых республики и АН СССР 1951 г. он не был членом редколлегии, и все обошлось благополучно. При подготовке же к публикации материалов этой сессии он вошел в редколлегию, а из молдавских ученых - никто, хотя сессия была двух институтов: Москвы и Кишинева. Этим было грубо нарушено равноправие между московскими и кишиневскими учеными. Во вступлении к сборнику - "От редакции" - говорилось, что якобы в особенности доклад И. Чебана подвергнут сокращению, опущены "неточности и ошибки". Необходимо напомнить, что я (как и мои коллеги) учел дельные советы и пожелания В. В. Виноградова и В. Ф. Шишмарева, прочитавших наши доклады до их зачтения на сессии. Поэтому нельзя верить Д. Е. Михальчи.

[PMR]

Редколлегия (в данном случае Д. Е. Михальчи) сделала некоторые редакторские исправления, извратив содержание. В мой доклад она добавила, будто я признаю, что до языковедческой дискуссии молдавские лингвисты (в частности Чебан) относили молдавский язык к славянской группе языков. К тому же тенденциозно в порядке самоуправства "отредактированный" текст моего доклада не был согласован со мной, как этого требуют законодательстве и совесть.

До описываемых событий во многих своих работах я высказывал общеизвестное в науке мнение о том, что молдавский язык относится к романской группе языков. Поэтому приведу только два факта тех лет: "В молдавском языке в отличие от романских западных языков... определенный артикль ставится в конце слова... как и в других романских языках Балкан..." (Чобану И. Д. Граматика лимбий молдовенешть. Ед. V. Кишинэу, 1949. П. 58). "Глагольные формы может быть больше других частей речи показывают, что строй молдавского языка является латинским" (Там же. С. 195).

Как бы то ни было, но к 50-м гг. с большим трудом стабилизировались в основном общеприемлемые литературные нормы языка, отвечающие требованиям молдавского населения обоих берегов Днестра. Они были общепризнанными. Предстояло всем нам развивать их.

[PMR]

Научная, вперемешку с бранью, сессия от 15-16 декабря 1950 г. встревожила ЦК КПМ и правительство МССР. Было решено созвать совместную авторитетную научную сессию ученых Молдавии и АН СССР, которая и состоялась в декабре 1951 г. в Кишиневе и о которой уже упоминалось. Ее работа протекала весьма бурно, и здесь мне досталось больше всех. В резолюции сессии (она не была опубликована, и ее судьба мне неизвестна) были резкие выпады против меня.

Пришедший в институт новый директор А. т. Борщ, заигрывая с отдельными влиятельными учеными-румынизаторами, поставил меня в унизительное положение, вследствие чего я оказался вне участия в написании престижной работы "Курс молдавского литературного языка", (1956), начатой мной еще в 1951 г.

Моя судьба не была устлана розами. После обвинения меня в торможении перестройки молдавского языкознания в свете трудов т.Сталина по языку и сползании к буржуазной науке по указанию Л. И. Брежнева в конце 1951 г. меня сняли с поста директора ИИЯЛ. А дальше было легче чернить, и в итоге враги добились отстранения меня от преподавания и исследования родного языка. Наибольшую активность в этом проявили упомянутый уже Н. Романенко и Ем. Буков со своими единомышленниками (был в хороших отношениях с Л. И. Брежневым, а позже с И. И. Бодюлом). Жаловаться не имело смысла. Я был вынужден молчать, чтобы не стало хуже. Могли исключить меня из партии или даже посадить за решетку. К этому вели все дороги.

После этого кто же мог поверить в правоту института, если его директор смещен? Усилилась травля меня в печати, на разных собраниях. Без конца направлялись комиссии, контролеры, визитеры на мои лекции, мне наносились тягчайшие удары4. Я прослыл еретиком.

[PMR]

Нелегко было воплотить в жизнь нормы молдавского языка, одобренные правительством. К сожалению, отдельные руководители республики, а также газета "Молдова Сочиалистэ" реанимировали ошибочную линию на идентичность литературного и народного языка. Допускались неадекватные выражения, иногда надуманные слова и др.
Чтобы окончательно добить "антисталинца" И. Д. Чебана, тот же Д. Е. Михальчи, ненавидевший ученых, отстаивающих свое мнение, в данном случае о самостоятельном языке, состряпал кляузу в ВАК на мою кандидатскую диссертацию, что она якобы марристская. Спас меня от повторной защиты акад. Л. А. Булаховский - видный ученый.

Он был членом Ученого совета Киевского университета им. Т. Г. Шевченко, где прошла мол защита и был знаком с моей работой. На заседании ВАКа Л. А. Булаховский аргументированно поддержал мнение, что диссертация немарристскал. После внесения уточнений диссертация была положительно отрецензирована членом-корреспондентом АН СССР Р. А. Будаговым. Но лишь после разоблачения нового "учения" о языке Сталина как лжеучения и культа личности мне выдали диплом.

В декабре 1951 г. на упомянутой научной сессии Института языкознания АН СССР и Института истории, языка и литературы Молдавского филиала АН СССР по вопросам молдавского языка выступали с полным одобрением курса ИИЯЛ выдающиеся ученые Союза академики В. В. Виноградов, В. ф. Шишмарев, профессора С. Б. Бернштейн, Р. А. Будагов (см.: Вопросы молдавского языкознания. М., 1953).

[PMR]

Эта научная сессия помогла в главном. Были закреплены научные выводы о том, что молдавский язык - самостоятельный язык молдавского народа, имеющий индивидуальные особенности. Были признаны существовавшая орфография и нормы молдавского литературного языка. Сессия положительно повлияла на издание классиков молдавской литературы, обогащение языка естественным путем. Тогда же получили отпор сторонники единого румыне кого языка для Румынии и Молдавии, а также те, кто ориентировался на архидиалекты и говоры.

В 1955 г. в Советской Молдавии развернулась еще одна дискуссия вокруг литературных норм молдавского языка. Обсуждение было всесторонним, глубоким и объективным. В нем приняли участие разные слои населения, в печати были высказаны разные мнения. Я также выступил со статьей, в которой провел параллель между орфографией языка классиков и существовавшей до 1957 г. орфографией современного молдавского языка. Обладающая характером референдума дискуссия показала, что "действующие нормы молдавской орфографии вообще выстояли испытание временем" (Г. Пиотровский, Н. Печек. - Октомбрие. 1956. № 10. С. 83). Подведя итоги этой дискуссии, журнал "Ынвэцэторул советик" (1956. № 2. П. 54), исходя из высказываний ученых, писателей, журналистов, учителей, широких слоев интеллигенции Молдавии, заключил: "Существующие правила правописания, которые совпадают полностью или частично с орфографией классиков, необходимо сохранить. Зачем писать кынтек, сперият, мулцумире, мере, если правописание кынтик, спэриет, мулцэмире, мэре, как требует действующая орфография, часто встречается у классиков?"

[PMR]

Однако с середины 1956 г. плодотворные результаты декабрьской научной сессии 1951 г. и прошедшей дискуссии были перечеркнуты. Возобновилась волна новых споров по орфографии. Теперь печатались лишь статьи авторов, которые резко протестовали против итогов прошедшего обсуждения. Я пытался выступить против такой антимолдавской дискуссии, рассчитанной на опровержение объективных результатов. Хотел еще шире и глубже показать связь молдавского литературного языка с произведениями классиков, традиции современного языка в статье "Ынкэ одатэ деспре лимба литерарэ".

Статья сопровождалась эпиграфом из произведений И. Крянгэ: "Авець бунэтате де ворбиць май молдовенеште, кукоане, сэ не думерим ши ной" ("Будьте добры говорить более по-молдавски, барин, чтоб вняли и мы"), который и определил ее содержание. Мое мнение отказывались публиковать. Тогда я обратился к первому секретарю ЦК КПМ 3. Т. Сердюку. Он обещал помочь: если это настоящая дискуссия, то должны выступать с разными точками зрения, говорил он. Передали статью в еженедельник "Култура Молдовей". Там выхолостили из нее самые веские аргументы, и если бы я согласился с такой редакцией, то выглядел бы в лучшем случае комично. После переделки статья противоречила моей точке зрения. Я протестовал, возмущался, но редактор П. Круче- нюк, пресмыкаясь перед румынизаторами, только разводил руками. Я вынужден был отказаться от участия в такой нечестной дискуссии.

[PMR]

Когда же эта статья была уже отредактирована и подготовлена к печати в журнале "Коммунист Молдавии", мне лицемерно заявили, что не могут ее опубликовать по тем соображениям, что кое-кто якобы может сказать, что ЦК КПМ "диктует" науке. Газета "Цэранул Советик" в феврале 1957 г. под тем же предлогом отвергла другую мою статью - "Пентру о ортографие молдовеняскэ" ("За молдавскую орфографию"). Журнал "Ынвэцэторул Советик" немного позже отказался от моей статьи "Роль славянского компонента в происхождении молдавского языка" по причине того, что она якобы не соответствует их профилю (". . . ну есте де профилул ревистей..."). Эти статьи были возвращены мне. Вот так уступка за уступкой шло молдавское языкознание к румынскому языку в МССР.

Осмелевшая группировка (в ней задавали тон лица, которых я критиковал или освободил от работы за невыполнение тематических планов и др.), продолжала меня преследовать, терроризировать. И небезуспешно. А. Н. Крачун создала "авторитетную" комиссию Министерства просвещения МССР, которая нашла необходимые "ошибки", и исход для меня был плачевным: оклеветали, оскорбили, цинично упрекали в "незнании" молдавской (т. е. румынской) грамматики. Между тем учебник по грамматике молдавского языка И. Д. Чобану тогда же был в силе и издавался еще четыре года. Далее, л провел со студентами диктант "Из пейзажей Молдовы" по роману И. К. Чобану "Кодрий". Из-за "безыдейного" текста присутствовавшие на лекции члены комиссии Минпроса МССР оценили мою деятельность на низком идейно-воспитательном уровне и т.д.

[PMR]

Так после 27 лет труда-по специальности, в 1959 г., получив еще один уничтожающий удар, я был освобожден от заведования кафедрой молдавского языка Кишиневского пединститута и полностью отстранен от преподавания и исследования родного языка. Сталина уже не было, но его жестокие методы отношения к людям господствовали.
Тогда разделили мою участь и другие преподаватели молдавского языка. Надо мной опять нависла угроза принятия карательных мер. Запрет заниматься исследованием молдавского языка для меня был тяжелейшим моральным ударом на протяжении всей моей жизни. Я начинал педагогическую работу в качестве преподавателя молдавского языка, литературы и фольклора в педучилище, а позже много лет исследовал эти науки в комплексе и публиковал по ним работы. Поэтому, когда меня перевели в сектор фольклора ИЯЛ, у меня был тот же, что и по языкознанию и литературоведению, опыт изучения молдавского народного творчества.

Ко мне и моей деятельности резко изменилось отношение. Со мной перестали считаться, называли меня отсталым, консервативным, примитивным и пр. Возникли подозрение, недоверие, меня чуждались. Короче говоря, вокруг меня был поднят непробиваемый частокол. Никогда с тех пор не предлагали мне участвовать в научных сборниках, быть автором или соавтором каких-либо учебников по языку и др. С середины 50-х гг. в Молдавии мне полностью запретили печатать работы по языку и все время тормозили таковые по фольклору.
Лишь в 1959 г. в Киеве была опубликована моя последняя работа по языкознанию. Далее свыше 30 лет л продолжал "подпольно" заниматься проблемами молдавского языка. У меня собралось около 12 рукописей (большинство по молдавскому языку и литературе) от 3 до 25 а. л., но рукописи стареют, как и люди. Все зло вокруг меня поднялось из-за того, что я, следуя нашим классикам, в том числе Ал. Матеевичу и Г. Мадану, а также многим ученым: профессору М. В. Сергиевскому, профессору И. И. Иримице, академику В. Ф. Шишмареву и другим, как уже было подчеркнуто, признавал и отстаивал самостоятельный молдавский литературный язык не только теоретически.
Если исходить из нынешних условий перестройки всей нашей жизни, то настало и мое время: пора восстановить и меня в гражданских правах и вернуть мне добрую репутацию. Но, нет, кому-то это невыгодно.

[PMR]

Ряд нынешних ученых в своих статьях в прессе или с кафедр вузов клевещут (Viли обходят молчанием) на усилил и результаты труда молдавского языкознания 1941-1957 гг., чем заводят в заблуждение читателей и слушателей. Они оперируют старыми стереотипными категориями начала 50-х гг., чем перечеркивают или извращают историю молдавского языкознания, предшествующую им.
Нельзя забывать историю или использовать только какую-то ее часть. Надо раскрывать причины ликвидации целых этапов в развитии современной молдавской филологии, названных "белыми пятнами".

[PMR]

В первой половине 50-х гг. под воздействием сталинских работ по языку усилилась пропаганда в пользу единого молдо-румынского языка, завершившаяся в 1957 г. реформой орфографии и норм литературного языка, которые уже мало чем отличались от норм румынского языка. Вследствие этих опрометчивых шагов возникли шумные очереди в книжных магазинах Молдовы за румынскими словарями и другой литературой с явным игнорированием молдавской литературн. С появлением тогда же среди части молодежи антиконституционных выступлений в пользу румынского государства сверху принимались непродуманные, запоздалые меры, как-то: сокращение до минимума распродажи румынской литературы в Кишиневе, обмена делегациями между Советской Молдавией и Румынией и др.
С приходом к власти И. И. Бодюла прорумынский режим и его последствия на деле ожесточились. Первого секретаря ЦК КПМ настраивали на эту вслну его ближайшие помощники и единомышленники: Ем. Буков, К Ф. Ильяшенко, И. К. Вартичан и др. Усилилась подготовка к объединению Молдовы с Румынией. В 60-70-х гг. можно было услышать путаные разглагольствования о двух различных языках, а на деле вместо молдавского господствовал румынский литературный язык. Одновременно под идейным руководством И. И. Бодюла поощрялась "прогрессивная" линия на сосуществование молдавского языка не только с многочисленными французизмами, но и с русским языком. Это осуществлялось методически, путем присваивания промышленным объектам, колхозам, совхозам, очагам культуры, улицам и т. п. зачастую немолдавских имен и названий, в особенности в городах, поселках, районных центрах, поощрялись выступления на русском языке; ограничивалось число национальных дошкольных учреждений в городах, несправедливо убрали из вузов родной язык, нарушался принцип кадровой политики и др. Все это вело к русификации молдавского языка.

[PMR]

В подтверждение данных фактов хочу привести такой пример. В 1975 г., когда увидели свет первые два тома многотомного академического издания молдавского фольклора, являющегося основой родного языка, И. И. Бодюл выступил на пленуме ЦК КПМ с невежественным отрицанием чрезвычайной важности уникального издания, утверждая, что-де кому нужно это старье? Только впустую гробим дефицитную бумагу! Требовал, чтоб тома состояли не более чем из 20 а. л., а по плану академии было утверждено 15 томов в среднем по 30 а. л. После данного указания первого секретаря ЦК КПМ для того, чтобы охватить все основные жанры и виды фольклора, мне как руководителю издания, пришлось ходатайствовать перед Президиумом АН МССР об увеличении числа томов до 17. К сожалению, бодюлизм еще крепок: завершение названного важного издания сорвалось на последнем томе по вине дирекции Института языка и литературы и заведующего сектором фольклористики Г. Г. Ботезату.

В 80-х гг. сектор фольклористики ИЯЛ АН МССР работал над новым теоретическим курсом молдавского фольклора. Как я ни старался, чтобы этот труд не повторял прошлый **"Скиде де фолклор молдовенеск", 1965), отличался от работ такого типа других народов СССР, то есть придать ему национальное лицо, ничего не добился. Волею зав. сектором Г. Г. Бо¬тезату все осталось по-старому. Более того он поступил бесчестно. Как только я ушел на пенсию, он мои готовые главы выбросил и поручил напи¬сать их другим авторам,

[PMR]

Эти вредные тенденции в отношении судеб молдавского языка взвалили на плечи патриотов, дальновидной интеллигенции Молдовы большую ношу: отстоять родной язык!

В застойные годы в молдавском языкознании образовалось много завалов, их всем миром надо расчистить и открыть путь передовой лингвистике. Все минувшие годы молдавское языкознание билось над сакраментальным вопросом: является молдавский литературный язык отдельным, самостоятельным языком или это фикция? Теперь об этом даже запрещают рассуждать.

Настало время покончить с временами застоя, когда одна правда была для всех, другая, тайная,- для себя.