[Уфо-Раптор]

Скажу прямо, изначально эта статья была задумана как повествование об одном из получивших популярность видов отдыха современной молодежи – игры в сталкеров. Сталкеры это туристы, либо проводники в опасных и труднодоступных местах, например, «зоны отчуждения» чернобыльской АЭС. Но в данном случае рассказываться о Тирасполе, где в качестве опасной зоны представлена территория демонтируемого завода Ткаченко. Проникнуть в него несложно, несколько сложнее узнать об истории самого завода, для этого потребовалось изучение архивов периодической печати и сотрудничество с работниками Тираспольского Объединенного Музея.

Изящно изогнувшись, и закинув часть своей заасфальтированной дуги на территорию нерентабельного завода, улица 25 Октября плавным потоком влилась в улицу Правды, срезав тем самым опасный поворот в этом месте. Это стало возможным после сноса части производственных помещений завода им. Ткаченко, клином прижимавших дорогу к днестровским обрывам.

Спустя какое-то время после развала союза завод им. Ткаченко был признан банкротом, и его имущество – металлолом и стройматериалы БУ стали распродаваться в счет многочисленных долгов перед государством и кредиторами.
Раздавался грохот обвалов, в воздух поднимались облака строительной пыли, и ржавые ворота ушедшего с молотка предприятия раскрывались перед гружеными КАМАЗами.

Заводской ландшафт, обнаженный после расширения дороги, и частично прикрытий деревянным забором, понемногу менялся. Стены старинных цехов рушились, постепенно раскрывая перед зрителем сцену падения первого в МАССР промышленного предприятия.

На фоне руин все четче выделялась заводская труба да водонапорная башня, выполненные из красного кирпича.

Днем эту башню видно хорошо, можно различить и ночью в зареве расположенного за заводом жилого массива, но этому мешают яркие фонари, сверкающие над новой дорожной развязкой.

Постепенно, приезжая или проходя мимо, занятые своими делами люди перестали обращать внимание на развалины и башню. Вполне можно предположить, что скоро от завода останутся одни лишь скупые воспоминания в архивах музеев.

Уже успевшая слегка пожелтеть осень была сухой и теплой, когда внезапно выпавшие холодные осадки заставили людей укрыться под плащи и зонтики. В третьем часу дня я встретился с Таней. Знаком я с этой девушкой уже ни один год, и все эти тротуары, по которым обычно прогуливаются парочки, давно успели надоесть. Поэтому все чаще для гуляний мы выбирали места необычные, как будто вновь знакомясь с давно знакомым городом. Вот и теперь местом нашей прогулки стала даже не улица, а какой-то обходной маршрут, ограниченный с одной стороны заводским забором, а с другой очень древними, по-видимому, еще дореволюционными одноэтажными домами.

Замшелый забор буро-зеленых оттенков, с прямоугольными нишами от выбитых котельцов был настолько стар, что эти выбоины уже успели порасти мхом и приобрести тот же цвет, что и сам забор. В одном месте стена обвалилась и сетка, вертикально установленная поверх нее, прогнулась подобно навесу, а образовавшаяся из упавших котельцов лестница словно приглашала вовнутрь.

Мы с Татьяной остановились перед проломом, с любопытством вглядываясь вглубь открывшейся нам заводской территории.

«Слушай, давай залезем туда», - неожиданно предложил я.

«Ты что, с ума сошел? Там же охрана!» Предложение было действительно сумасбродное, но я уже, загоревшись своей идеей, заглядывал вовнутрь.

«Нет там никакой охраны, давай, идем».

«Сережа, да куда ты лезешь, тут должна быть охрана, и собаки. Это же завод. И посольство с другой стороны». Она схватила меня за рукав.

«Давай как будто мы диверсанты, или нет, сталкеры, а это Зона». Я уже сделал несколько шагов через завалы каких-то ржавых труб и колючей проволоки, встал на заводской асфальт.

«Сережа…». Голос Татьяны, раньше настойчиво-требовательный, теперь звучал неуверенно. Мы уже оба стояли на асфальте.

«Кто такие сталкеры?»

Я начал объяснять:

«Ты помнишь братьев Стругацких? Вот они описали такие внезапно появившиеся на земле места. Как пятна на карте, в которых стали происходить необычные, паро-нормальные явления».

При слове «паро-нормальные» в ее глазах появилось еще большее любопытство. Таня любила подобные вещи, и начала вспоминать рассказ.

«Такие места окружили …»

«Ага, вспомнила. Пикник на обочине. Это было связанно с космосом». Я кивнул.

Возможно, штукатурка здания когда-то была красной, но метаморфоза времени, изрезав трещинами, придала ей благородный цвет орехового дерева. Пробоину же приличных размеров в углу сооружения сотворило не время.

Это были следы работы демонтажных бригад, в рабочие дни разбросанных по всему периметру завода в поисках лучших стройматериалов БУ. Следы частичных разрушений виднелись повсюду. Дыры в стенах, разбросанные кирпичи, обломки железобетонных изделий, металлолом и другой строительный мусор производили впечатление недавно прошедшего боя.

«Как будто из танка бахнули». Я вошел в угловой проем.

Здесь были остовы каких-то станков, хлам и срезанные железные лестницы.

Яркий свет внезапно выскочившего из – за блоков солнца: Он контрастным потоком врезавшись в полумрак помещения, делая его еще темнее.

«Д-а-а, ты представляешь, здесь раньше столько людей работало. Ну, ладно, идем дальше, посмотрим, что здесь еще есть.

Раньше в Таниных глазах была только тревога и любопытство, но теперь в них мелькнули и озорные огоньки. «Идем дальше».

Не смолкала канонада артиллерийских орудий. Из=за реки сеяли смерть немецкие батареи. Всего десять километров отделяло завод от линии фронта. Шел 1944 год. Вслед за передовыми частями, освободившими город, на завод Ткаченко пришли первые строители.

Три с половиной года хозяйничали немецкою – румынские захватчики на заводе. Перед отступлением немцы взорвали его, вывезли и исковеркали оборудование.

Еще продолжался вражеский артиллерийский обстрел, немецкие самолеты продолжали бомбить завод, но здесь уже началась жизнь, советские патриоты преступили к его восстановлению.

Все работали там, где это было необходимо для восстановления. Слесарь т. Муякин стал чернорабочим и сборщиком металлолома, жарщица т. Салкуцан – каменщиком, инженер Буштян – токарем и слесарем. У всех была одна задача – по винтику, по листику железа, по камню создать завод вновь. Было огромным событием, когда рабочий тов. Полещук и инженер тов. Буштян восстановили старый токарный станок, найденный под обломками. По их примеру тов. Бресюк из разбросанных в прилегающих лесу и на дорогах автомашинах, собрал 4 дизельных автомобиля. Слесарь т. Муякин, собирая полосовую сталь, фасонное железо, готовил материальную базу механическим мастерским.

Первые усилия советских патриотов увенчались успехом. Через месяц после освобождения города от оккупантов заработала механическая мастерская – первенец и механическая база завода вскоре было закончено восстановление котельной…

«Спустя шесть лет после начала войны» Днестровская правда. 22 июня 1947 год.

Тротуары, из-за своей не ухоженности больше похожие на тропинки, расходились в разные стороны. Зеленые насаждения, раньше, по-видимому, призванные украшать заводскую территорию, со временем превратились в непролазную чащу полудеревьев-полукустарников, плотные стены которых скрывали от нас панораму завода. Во многих местах они уже успели отвоевать у цивилизации себе жизненное пространство, проломив асфальт.

По всей территории были разбросаны белые бумажные ленты – неразрезанные этикетки сливового джема, глянцевые с одной стороны. Эти ленты в нескольких местах были привязаны к деревьям, растущим по обе стороны дороги, преграждая путь, словно сигнализируя об опасности.

По выбранному нами маршруту двигались осторожно, как разведчики – открытые пространства преодолевали лишь после тщательного их изучения. Открывались все новые сооружения, тут же получавшие названия соответственно своим внешним характеристикам: «Сцена», «Готический собор», «Могильник», «Баня». Через какое-то время приблизились к длинному и широкому одноэтажному зданию.

Створка ржавых ворот со скрежетом, перешедшим в пронзительный визг на последней ноте, открыла перед нами огромное и темное пространство – раньше это были, по-видимому, склады, часть из которых снесли для создания вышеупомянутой дорожной развязки. Теперь они стали гаражом для «Волги», стоявшей метрах в десяти от нас без стекол и колес, и где-то очень далеко – «Рафика», в таком же упадочном состоянии и с открытыми задними дверцами. Из-за масштабов «гаража» машины казались игрушечными. Со звонким эхом с крыши капала вода. Мы тогда здорово пожалели, что не имеем фотоаппарата.

«Этот завод строили из бронепоездов».

«Каких – этих?». Таня со смехом указала на советскую развалюху.

«Нет, белогвардейских…»

Помню, как в апреле 1925 года на базе кустарных мастерских был основан завод, все его оборудование состояло из локомобиля (тягач бронепоезда) производительностью 1,5 –2 тонны пара в час, одного трактора «фордзон», двигатель которого использовался для выработки электроэнергии и освещения, одного автоклава и двух котлов для варки повидла…

В феврале 1920 года красная армия начала освобождение Приднестровья, а 12 февраля был освобожден г. Тирасполь. На железнодорожных путях было захвачено 20 бронепоездов, часть которых использовалась в мирных целя.

…В годы пятилеток на заводе велось большое строительство. Возводились новые цеха, которые оснащались передовой по тем временам техникой. За первое десятилетие существования выработка консервов на заводе увеличилась более чем в 38 раз, а к 1940 году она превысила 10 миллионов банок».

Е. Осипов, бригадир сбивочного цеха завода им. Ткаченко. «Первенец консервной промышленности» «Днестровская Правда» 02. 08 60. г.

Передвигаться по заводским руинам было крайне опасно. Приходилось перелезать через груды ржавого металлолома, норовившего проколоть подошву кроссовок, карабкаться по полуразрушенным стенам, камни которых качались под ногами, проходить под тонными опорными блоками, держащимися на одном единственном арматурном штыре. Но все опасности только увеличивали наш интерес к этому месту, а его скрытность от постороннего взгляда, создавала интимную атмосферу только нам одним ведомой тайны. И находки – различные брошенные предметы, плакаты, остатки поломанной мебели, старинная архитектура, – все словно рассказывало о не так уж далеком во времени героическом прошлом…

…Война готовила все новые испытания. В 1944 году немецкий «Юнкерс –52» ударившись, разрушил дымовую трубу. Под обломками она погребла немецкий самолет, а вместе с ним около тридцати немецких офицеров, как бы мстя за новые разрушения. В рекордный срок, за 16 дней, работая днем и ночью, рабочие восстановили 70 метровую трубу

Неописуемой радостью было для нас – вспоминает главный инженер завода Николай Петрович Буштян – когда мы, восстановив трактор, достали генератор и пустили первыми в городе электрический свет.

16 июня 1945 года. С волнением и радостью рабочие, инженеры, служащие услышали заводской гудок, возвестивший о вступлении в строй действующих предприятий одного из крупнейших консервных заводов нашей страны.

Своими усилиями рабочие продолжают и в освоении производственных мощностей завода. В 1946 году только половина рабочих выполняла свои нормы. Сейчас 92 процента рабочих выполняют и перевыполняют свои нормы выработки. В 1945 году завод дал стране 2 миллиона банок консервов, в 1946 году его производительность увеличилась, а в этом году будет произведено на 700 тысяч больше, чем в прошлом году».

«Спустя шесть лет после начала войны» Днестровская правда. 22 июня 1947 год.

«Ур-а-а, я смогла!» Таня стояла на «сцене» «кинотеатра», высоченного цехового помещения, у одной из стен которого когда – то соорудили широкую одноэтажную пристройку – «сцену», железная лестница на которую была спилена. После нескольких неудачных попыток забраться туда был (с трудом), притащен ящик из-под овощей, и Тане удалось с него вскарабкаться на «сцену». «Ты возьмешь меня в разведку, возьмешь?»

Мы оба стояли на сцене, и я схватил Татьяну за талию.

«А ты знаешь, что раньше здесь был фашистский концлагерь?»

«Где, здесь?» Таня замерла, оглядывая цех.

«Ну, ни прямо здесь. На территории завода…»

Немецкая авиация в ночь на 22 июня 1941 года начала бомбардировку мостов через р. Днестр у Рыбницы и Бендер, железнодорожную станцию и аэродром г. Тирасполя

Была надежда, что советские войска не пропустят врага: газеты сообщали о начале консервного сезона, о вступительных экзаменах в пединститут. Но фронт приближался, началась эвакуация: из Тирасполя убыло почти 30 тысяч жителей – 60 % населения. Успели так – же частично эвакуировать промышленность.

Тирасполь был оккупирован 8 августа 1941 года и прожил в оккупации 970 дней – до 12 апреля 1944 года. В городе было немало карательных учреждений и немецких, и румынских: гестапо, сигуранца, фельдполиция, префектура, жандармерия, следственные и политические трюмы, военно – полевой суд 3 –го армейского корпуса румынской армии и др.

Зловещей славой в городе пользовался лагерь военнопленных на территории завода им. Ткаченко, советские войны, попавшие в плен, гибли здесь сотнями, они гибли от зверского режима, голода, болезней и постоянных истязаний, им не оказывали никакой медицинской помощи, погибших свозили на водопроводную улицу, здесь в небольшом садике была обнаружена огромнейшая могила, трупы красноармейцев складывались штабелями и лишь слегка присыпались землей и снегом…

… бойцы 580-го полка 188 стрелковой дивизии обнаружили на дороге труп красноармейца, замученного гитлеровцами. У него были выколоты глаза, тело обожено и изрезано ножами…

… у свежей могилы тогда – же состоялся стихийный митинг.

«Советская Молдавия» 12 апреля 1969 года «подвиг в Приднестровье»

В 1891 –1894 годах, в результате активной работы по благоустройству города, в Тирасполе появился первый водопровод. Его прокладка шла через территорию Тираспольской крепости в центральную часть города, а на земдле, где спустя десятилетия будет создан завод Ткаченко, была построена водонапорная башня. Это уникальное 3-х этажное сооружение в свое время привлекло внимание всемирного почтового союза и было запечатлено на открытках издательств С. Г. Кизера в Тирасполе и «Акционерного общества Гранберга в Стокгольме». Спланированная по образцам английских архитекторов, водонапорная башня строилась с применением «чистой», а так же декоративной кладки из красного кирпича в виде выступающих многоэтажных поясов и вертикальных колонн. Использовались различные приемов членения, создающие трехъярусную композицию, увенчанную парапетом, многогранная форма башни прерывалась оконными проемами по окружности. К сожалению, в результате реконструкции в 1946-47 годах, башня утратила свой первоначальный облик.

По мнению н. Г. Погольши, зав. отделом культурного наследия МУ «Тираспольский Объединенный Музей», «сохранившуюся водонапорную башню, как инженерное сооружение, можно отнести к памятнику промышленной архитектуры, и реконструировав, использовать как смотровую площадку с организацией выставочного зала».

Мы видели эту башню раньше, при свете дня. Железная винтовая лестница (как и везде здесь) была спилена значительно выше, чем мог бы дотянуться человек. Она поднималась к круглому отверстию в своде второго яруса, до которого было не меньше двадцати метров. Раньше здесь, по-видимому, были и другие, с металло–решетчатыми полами, этажи, от которых остались только торчащие из стен обрезки балок.

Был в башне и подвальный этаж, в котором, как мне кажется, раньше располагался насос. К нему вели два широких, проделанных в полу проема, и лестниц, как вы уже догадались, не было.

Проникали на завод мы не очень часто – раз пять шесть в течение целого года, с большим интервалом времени. Нас никто не ловил, и выработанные поначалу правила осторожности, как бы себя изживали.

Разложенный прямо на асфальте (в целях пожарной безопасности), неподалеку от нас полыхал огромный костер. Его блики освещали запыленную зелень, часть «гаража» и угол «готической церкви», судя по останкам токарных станков, механического цеха. Одна из стен цеха была разобрана, и на дороге валялись россыпью котельцы вперемешку с кирпичами. Вечерело, в траве стрекотали кузнечики, мы сидели на листе ДСП, прижавшись друг к другу спинами и о чем-то болтали.

Город был где-то невероятно далеко, и казалось нам, что вокруг километры тишины этой «зоны отчуждения», полуразрушенного, полного неожиданных открытий музея чужих стремлений, побед и поражений.

Неожиданный телефонный звонок ворвался в эту тишину словно из другого мира. Это была обычная для старых советских телефонов электрическая трель. И тут же представил я себе находящееся совсем рядом настежь распахнутое по причине летней жары окно одного из городских домов, в которых уже начали зажигать свет. Атмосфера города, до этого такая далекая, стала неудержимо вливаться сюда, рассекаясь среди руин. Уже услышали мы шум проезжающих мимо медучилища машин, крики детворы во дворах. Да, завод находился почти в самом центре Тирасполя, стиснутый со всех сторон жилыми микрорайонами.

В общем, это и была основная причина ликвидации завода, задуманная еще при советском союзе, когда в семидесятых годах началось разделение городов на микрорайоны. При этом промышленные микрорайоны должны были строиться на некотором расстоянии от жилых. Завод же Ткаченко, построенный на окраине, постепенно обрастал со всех сторон частными домами и многоэтажками. В связи с этим было принято решение о постепенной ликвидации предприятия.

Это произошло в июле 1998 года. Завод был признан банкротом, в а 2006 году за счет части территории началась реконструкция дорожной развязки на перекрестке двух дорог ул. 25 Октября и ул. Правды. В дальнейшем вся бывшая территория завода превратится в новую строительную площадку.

[Ванлат]

И плсле приватизации территории эта территория несёт функци зоны отчуждения.
Ибо именно там граждане ПМР ведут непрерывную борьбу за получение паспортов РФ что бы попытаться раз и навсегда очуждится от загибающейся родины.

[dgin]

ну и при чем тут зона отчуждения?

[Уфо-Раптор]

пр том что быстро забывают то что неплохо бы еще помнить

[Уфо-Раптор]

.......................................

[УФО]

прпрппрпрпр