[Боевой маг]

Автор - БОЕВОЙ МАГ

"МЕРТВАЯ ЛЮБОВЬ FANTASY"

ГЛАВА I
1.
День был ничего себе, и даже застрявшая в моем сердце серебряная пуля почти не давала о себе знать. Все же мой верный слуга - Океаноф, ехавший чуть позади меня на своем великолепном черном коне, на всякий случай прицепил к седлу походную сумку с золотым кальяном и запасом опиума. Он боялся, что мне станет плохо в дороге и сердце опять остановится, как остановилось два месяца назад на несколько часов. Океаноф знал, что я видел наперед, но он воспитывался в семье дворцового лекаря, прославившегося своей заботой о здоровье придворной знати. Поодаль от нас ехала моя свита, - 48 вооруженных воинов.
Я ехал и думал, почему мне никогда не удается доехать до горизонта – края земли и посмотреть, что там. Мне 30 лет, и почти всю свою жизнь я думаю об этой тайне. Я поглядывал на пентаграмму на моем золотом перстне и думал о загадке горизонта.
- Солнце клонится к закату, - сказал Океаноф. - Впереди я вижу апельсиновую рощу, где можно сделать привал.
Звук его голоса отвлек меня от моих раздумий.
- Ну что же. Воинам и лошадям действительно необходим отдых. За сегодня мы прошли больше полпути. Завтра к полудню мы будем в Сэтне.
Некоторое время мы молчали. Океаноф о чем-то напряженно думал. Наконец он сказал:
- Думается мне, что раньше полудня. Впереди - равнина.
Я посмотрел на уходящее солнце. «Ночью будет гроза».
- Ночью будет гроза. Нашим коням тяжело будет ехать по размокшей грязи. Но думаю к полудню мы успеем.
Мы пересекли мелкую речушку.
- Имр совсем обмелел, - сказал я. В юности я ездил сюда, к Имру, вместе с Катериной. Когда я вспоминаю о ее смерти, серебряная пуля сильнее давит мне грудь.
Я спустился с лошади, нетвердым шагом приблизился к апельсиновому дереву и прислонился к нему, чтобы отдышаться. Сердце мое бешено колотилось.
- Подготовь пока кальян, Океаноф.
Я стянул с себя стальную кольчугу и повесил ее на дерево. Прикоснулся рукой к небольшому шраму на груди. «Почему ты не проведешь меня к ней?» спросил я у того невидимого, который появился вдруг рядом…
… - Хозяин, это я, Океаноф. Ваша палатка разложена, опиум ждет вас.
Я зашел в палатку, уже всю пропитавшуюся сладковатым дымом. Лег на наброшенные на ковры по-душки с кисточками на краях и заснул.
* * *
Океаноф разбудил меня рано утром.
Утреннее небо после ночной грозы казалось совсем чистым. Я встал на ноги, пошел к ручью и умыл лицо. Вода была ледяная...
...К полудню мы были в Сэтне. Как и в прошлый раз мы медленно ехали по главной улице по направлению к дворцу. Океаноф кидал налево и направо полными пригоршнями золото, а я наблюдал, как загора-лись у черни глаза при виде золота, как парни кидались в драку с женщинами из-за монеты. Какая-то старуха поскользнулась и упала лицом в липкую грязь, в которой желтел ее завтрашний день. Я думал о том, что у меня много золота, и я ненавижу жизнь; а у них нет золота и они так цепляются за свои жизни, которые они любят. Они славят меня, черного мага, и готовы отдать мне свои души в благодарность за золото.
- Дай-ка мне кальян, Океаноф...
* * *
Я застал Океанофа за его любимым занятием – он внимательно смотрел на шахматную доску из черного мрамора и слоновой кости – подарок его отца – и думал над ходом. Рядом стоял кубок с темно-красным, почти черным вином. Океаноф в нерешительности почесал за ухом увешанными перстнями паль-цами и двинул инкрустированного золотом ферзя.
- Сыграем, хозяин?
- А как же эта партия?
- Сыграем эту партию. Вина?
Я сел в кресло и отхл****л глоток крепкого вина.
- Ну что же, - сказал я, поглядев на доску. Я не прочь поиграть белыми.
- Напрасно, - сказал Океаноф. – Я хотел предложить поиграть вам
черными.
- Тогда поиграю черными.
Океаноф как всегда играл блестяще. Я же захмелел немного от вина и
больше разглядывал диковинные, искусной работы фигурки, чем следил за игрой. Через какое-то время Океаноф поставил мне мат. Он всегда шумно радовался победе и так размахивал руками, что расплескал вино по всему столу. Громко он позвал свою миловидную семнадцатилетнюю служанку Эмму, и та, весело напевая какую-то песенку своим юным голоском, привела все в порядок.
А я подошел к окну и смотрел, как полыхали на закате солнца ослепительным золотом купола Сэтна.
* * *
Я прошел в свои покои, где меня уже ждала моя любимая жена – Линда. Она лежала обнаженная на белоснежной постели. Я погладил рукой ее смуглый живот, Линда сладко застонала во сне и открыла глаза. Линда ослепительно красивая, женственная, и я всегда гордился ей.
- Милый… - прошептала она. – Ты уезжаешь так надолго, а я все жду одна в своей печали. Волну-юсь за тебя, за твое любящее и такое больное сердце. Гуляю одна в саду, смотрю на море, и слезы текут по моим щекам от одиночества. Ты ведь не забывай, что я сирота, и ты для меня – это всё.
При этих словах я вспомнил, как мы встретились с ней в первый раз на берегу моря. Она собирала ракушки и делала из них бусы. А я сказал ей: «У меня так много драгоценных камней, золота и жемчуга… Пойдем со мной, будь моей женой и ты засияешь как богиня. Хотя ты и есть богиня…»
- Я и сам не хотел уезжать, Линда. Ведь когда я с тобой, я о многом словно забываю, и сердце мое совсем не болит.
- Ты его совсем не бережешь, любимый. Все играешь со смертью в игры.
- Ну не грусти ты так из-за этого. Когда я умру, тебе останется мой дворец, сады, виноградники, золото, изумруды – всё-всё… Даже Океаноф в придачу. – Я улыбнулся.
- Океаноф… - проговорила она задумчиво. - Но я привыкла, привязалась к тебе, знаю тебя так долго… Моя жизнь – это ты и я. И я счастлива, что живу этой жизнью. Я не хочу начинать другую… в кото-рой не будет тебя. Я ведь твоя жена, а ты мой муж… Нас повенчало это море, нас соединило это волшебное побережье, на котором я жила одна так долго. Совсем - совсем одна… - На глазах Линды выступили слезы. – И если ты умрешь, не станет ни моря, ни дворца, ни даже Океанофа… ни меня.
Я пододвинул столик, на котором были фрукты и вино, и налил до краев два хрустальных бокала, украшенных изображением пентаграммы. Один я протянул Линде. Она отхл****ла маленький глоточек и поставила бокал обратно на столик.
- Ты не хочешь?
- Нет. Я так много его пила во время разлуки с тобой… Ходила на побережье, брала графин с вином с собой, сидела на песке, смотрела на море… пила вино и плакала. – Линда мрачно посмотрела на бокал, а я осушил свой и налил его опять до краев.
- Ну съешь тогда хоть апельсин, раз вино не хочешь… Я тебе почищу…
Я выбрал самый спелый и стал очищать его от кожуры. Линда ласково смотрела на меня и погладила мои руки. Я уронил не дочищенный апельсин на подушку, а Линда обняла меня, притянула к себе и нежно поцеловала в губы.
- Я и помыться не успел с дороги… Может… позже… у моря…
- Ты и есть море… Ты соленый как море…


2. Океаноф
«Вот чертово неудобное седло! И солнце жарит так невыносимо! Скорее бы приехать в Сэтн! И как это только он угадывает расположение вражеских войск, болезни императора… и грозу, что будет ночью… Такая красотка ждет его дома, а он, наверное, даже и не думает о ней. Все смотрит на горизонт… Что он там видит? Черт, вода натекла в сапоги… Спина ноет… Имр, хоть и обмелел, но речушка подозрительная, вниз по течению глубина побольше, да и водоворотов там полно… Хоть бы он не забыл, что мы останавливаемся возле этой апельсиновой рощи на привал… И устал же сам, взгляд его такой уставший и совсем печальный… Я ему лучше в кальян сегодня подсыплю побольше снотворной травки, чем этого чертова опия… Ишь, чего придумал… опиумом лечиться… Удивительно, конечно, как он вообще живет… с серебряной пулей в сердце… Я хорошо помню, как кровь хлестала из его раны, а когда он пытался вздохнуть, то кровь лилась почти как фонтан, лилась изо рта, из носа… А какой завтра тяжелый день… Ехать по грязи несколько часов, а потом еще опустошать целый мешок с золотом по главной городской улице… Удивительно, он швыряет деньги налево и направо, а скоро будет богаче самого императора… Голову даю на отсечение, что император сам боится его, и та история с серебряной пулей не обошлась без его посредничества… Ну я еще в этом разберусь… Только главное быть осторожным… Все равно я точно знаю, что мысли чужие все не прочтешь… Хотя черт их разберет, и хозяина, и императора… Посмотришь, - обычные люди, только взгляды у обоих странные… И угадывают все… Занятно было смотреть, как они играли в шахматы… По полчаса гипнотизируют друг друга, а потом делают ход… А моя шахматная доска, пожалуй, лучше императорской… Отец рассказывал, что он обменял ее взамен на пятьсот рабов…
Ума не приложу, когда хозяин успевает еще управлять Сэтном? Никто налоги не платит, и он смотрит на это сквозь пальцы… Привал? Да неужели! Вон у него уже сил не хватает, чтобы стоять на ногах, к дереву прислонился… Ничего, сегодня ты у меня заснешь!»



3. Император
«Интересно, догадался ли он, что я вовсе не для разговора о военных делах его вызвал, а просто, что-бы поиграть в шахматы? И, везет дьяволу, хоть бы раз проиграл! И странно, о расположении войск почти точь-в-точь рассказал, как мои разведчики… Хорошо, что я догадался, что он дьявол… С ним бесполезно играть, он как бы заставляет меня ходить так, а не иначе. Когда я с ним играю, то думаю даже над первым ходом… А ведь я двадцать лет играю почти каждый день… Главное, чтобы он не заподозрил, что серебряная пуля – моих рук дело. Главное, чтобы не заподозрил… Мне эта мысль покоя не дает, ни днем, ни но-чью… Убить его? Но как! Сжечь Сэтн, этого дьявола, вместе с его шлюхой-ведьмой? А потом у меня почернеют руки, и я умру от непонятного сна, как мой брат? А МОЖЕТ И СТРАНОЙ ПРАВИТ ОН А НЕ Я? И отец мой перед смертью предупредил меня, чтобы я забыл его имя и даже не смел думать о том, чтобы навредить ему. НО ВОТ ОТКУДА ОН ДОГАДАЛСЯ, ЧТО ПУЛЯ - ИМЕННО С Е Р Е Б Р Я Н А Я ? ! А если он все-таки заподозрил меня, а я так трогательно спрашивал его о здоровье? А если он шахматы незаметно покрыл каким-то ядом во время игры?» (при этой мысли у императора зашевелились на вдруг похолодевшем затылке волосы. Он резко запрокинул голову, с нее сорвалась украшенная изображением трилистника корона и покатилась по тропинке). Император судорожно схватился за горло, ему казалось, что он сейчас задохнется – будто бы чья-то невидимая рука схватила его за шею. В горле императора пересохло, а тело все покрылось липким холодным потом. В глазах его потемнело; император потерял равновесие и сел на землю, пытаясь отдышаться; ему вдруг показалось, что солнце светит слишком ярко, и он пополз в тень, слабым голосом призывая стражников… Император принялся шарить руками по земле в поисках короны, но руки его дрожали и плохо повиновались.


ГЛАВА II
1.
Я проснулся ночью. С окон шел приятный, наполненный ароматом сада, ветерок, веял легкой ночной прохладой. Тишина… Рядом спала моя любимая. Мне хотелось пить, я выпил немного вина и почувствовал себя почти совсем хорошо. Сердце не болело, и я даже позволил себе помечтать, что вот выздоровею… будем больше гулять вместе с Линдой, будем с ней путешествовать, увидим с ней новые дивные страны… Я погла-дил ее рукой. Как она красива! Я принялся целовать, целовать ее, и на ней не осталось места, которого бы я не поцеловал. Линда проснулась и с закрытыми глазами принялась ласкать и гладить меня…
А когда утреннего солнца лучи начали греть наши тела, мы вышли из дворца и пошли, обнявшись, к морю. Вода была холодная, неожиданная волна окатила нас до пят, Линда от неожиданности испугалась, а меня это очень насмешило, и я принялся над ней подшучивать. Линда продрогла, и я обнял ее и прижал к себе. А потом постепенно воздух все нагревался от солнца. Мы присели на большом камне.
- Расскажи мне о себе, - попросила Линда. – Ты всегда любишь скрывать все, любишь секреты, тай-ны… Ты мне так мало о себе рассказываешь… Какой ты был в детстве, что ты любил, мечтал ли ты?
- Зачем тебе это знать, Линда? Да и я не люблю вспоминать былое, это приносит мне печаль…
- Но может быть, если ты расскажешь, твоему сердцу станет легче… Ты все время от меня что-то скрываешь, не делишься со мной своей тревогой, а она так и светится в твоих глазах… Ты приехал совсем печальным… Между тобой и императором возникли разногласия?
- Нет, Линда. Какие могут быть разногласия между мной и императором? Он всегда был добр ко мне, равно как и его покойный отец…
- А скажи… вернее, ответь на один мой вопрос… - с этими словами Линда в упор посмотрела мне в глаза. – Зачем ты мне лжешь?
- Так будет лучше для всех, и для тебя, Линда, в том числе. И не говори, пожалуйста «лжешь», - я не люблю это слово, – сказал я, поднялся с камня и побрел ко дворцу… Тяжело было у меня на сердце.
- Постой! – услышал я голос Линды. – Я с тобой… Прости, если я огорчила тебя своими словами…
- Ничего, пустяки. Не обращай внимания.
- Хорошо, я постараюсь, - Линда улыбнулась. – Улыбнись мне! – Она засмеялась.
Я улыбнулся ей в ответ, а она опять засмеялась. Тогда я тоже засмеялся.

2. Линда
- Здравствуй, бабушка! Вот конфет тебе принесла, вина…
- Здравствуй, внученька. Что-то тебя давно не было у меня в гостях… Забываешь про свою бабушку, да? Ну, присаживайся и слушай, пока в памяти еще осталось кое-что с моего вчерашнего гадания… Худо ему, твоему, выпадает. Смерть на нем, горе великое да беда бескрайняя…
- Да как же так, бабушка!
- Уходи от него, Линда, беги от него… К нему смерть идет со всех сторон… Год я не гадала, нельзя было… А вчера поглядела, и страшно мне, старой, стало.
- Как же я уйду, от него, бабушка? Ведь жена я ему… Люблю я его, только его. И он меня любит… Я знаю, я уверена, что он меня любит… Он когда смотрит на меня, то любовь в его глазах… Но сейчас он тревожится что-то.
- Худо, внученька, худо… Он-то может и любит тебя, но другая его зовет, зовет к себе. И поверь мне, ее он любит больше. Он не рассказывал тебе о ней?
- О чем ты, бабушка? Ты, верно, напутала что-то… Ну скажи, что это не так!
Линда заплакала.

3. Океаноф
«А когда цветут цветы, Мне на встречу придешь ты» - напевал Океаноф, сидя в удобном кресле и глядя, как колыхает легкий ветерок листья деревьев в парке. Он с утра немного перебрал вина за завтраком, но усердно старался не за-снуть и глядел во все глаза на живописный пейзаж. Перед ним стоял столик с прохладительными напитка-ми, фруктовыми соками. Юная служанка его наблюдала за ним из окна, и на ее лице блуждала улыбка. Она всегда считала Океанофа забавным чудаком, в то же время была привязана к нему всем сердцем, и прилагала неимоверные усилия к поддержанию чистоты в его жилище. Эмма даже ревновала Океанофа, когда бывало, впрочем редко, у него оставалась на ночь женщина. Ее сильно задевало, что Океаноф не замечал в ней женщи-ну, не замечает ее заигрывания…
Эмма вышла из дворца и пошла по вымощенной черным мрамором дороге в сад. Там она не спеша выбрала красную розу с самым огромным бутоном, срезала ее и поставила в наполненную водой вазу. Затем она подошла к Океанофу и поставила вазу на столик.
- Зачем? – изумился Океаноф, приоткрыв задремавшие было глаза. – Погляди, Эмма, справа от ме-ня полно роз… Зачем мне еще одна, прямо перед моим лицом… Она заслоняет пейзаж…
Эмма молчала.
- Почему ты молчишь, Эмма?
- Тебе не нравится моя роза, Океаноф?
- Нет, отчего же, она мне очень нравится… Она такая большая, даже на удивление большая… - он осторожно взял розу и прислонил ее к своему красноватому носу. – И пахнет она превосходно, даже очень. А ты почему загадочная такая сегодня?
- Загадочная… Какое красивое слово «загадочная»…
- Да… Хотя и далеко не такое красивое, как твоя роза.
Океаноф улыбнулся, а Эмма вздрогнула всем телом и побежала обратно во дворец. Океаноф снова прислонил розу к своему носу, а затем аккуратно поставил ее в вазу. «Что ж, теперь придется смотреть на розу… А то если я уберу ее, то Эмма обидится» - подумал он.

ГЛАВА 3
1.
Я открыл глаза. Линды рядом не было. Куда это она, интересно, ушла? Я перевернулся на другой бок и закрыл глаза. «Еще что ли поспать?» Я медленно сполз на пол, встал на ноги и надел свой теплый халат, расшитый разными узорами. Странно, заснул в халате, а проснулся без халата… Проказница Линда… Все-гда что-нибудь придумает такое… чтобы меня насмешить. А если бы вошла служанка, да увидела меня го-лым? А она скорее всего заходила, потому что она часто заходит. Вечно ей неймется – то прибраться, то поглядеть – все ли у нас в порядке. Она раньше даже ночью заходила, пока мы с Линдой категорически не запротестовали. Надо будет как-нибудь тоже Линду раздеть, когда она днем уляжется спать – находит на нее и такое, пускай потом думает – заходил Океаноф или не заходил… Я взял одинокую грушу с подноса, разре-зал ее ножичком на дольки и съел… Затем я стал с интересом рассматривать свои ноги и думать о том, сколько расстояний они прошли за мою жизнь. Интересно, чем сейчас Океаноф занят? Наверняка пьет вино да болтает с Эммой…
- Эй, Рита! – крикнул я.
Вошла служанка.
- Принеси мне, Рита, жареную курицу сюда - наверняка осталась с обеда, – да позови танцовщиц да музыкантов и холодненького чего-нибудь попить, я умираю от жажды, только не вина…
* * *
Я почувствовал прикосновение, вздрогнул и проснулся… Перед моими глазами полуобнаженные де-вушки танцевали нечто томное и усыпляющее. Рядышком со мной сидела Линда, это она меня и тормошила с таким тревожным лицом, словно завтра будет конец света.
- Ты где пропадала, богиня? – Я уже тут тебе начал было подыскивать замену среди этих красавиц.
- Невозможно найти мне замену, - Линда все-таки улыбнулась, несмотря на свое состояние. – Хотя вон та… да, да, та девушка очень даже тебе и могла бы приглянуться.
- А ты, Линда, разве не ревнуешь, что так говоришь?
- Я-то ревную, да что толку ревновать… Главное, не показывать, что ты ревнуешь… Все равно ни-кому нет никакого дела до того, что чувствует другой человек.
Я посмотрел ей в глаза, словно растворился в них, ее глаза смотрели прямо-прямо на меня.
- Это не так, Линда. Расскажи, что тебя так встревожило?
- Была у бабушки своей… Смерть она тебе пророчит. И из-за меня
переживает…
- Смерть? Это плохо. Хотя… Многие старые люди слишком часто
задумываются о смерти, и она им повсюду потом мерещится… Линда, я тоже заглядываю вперед но не вижу предвестников смерти. Ни моей, ни тем более, твоей. Скорее, наоборот, у меня совсем недавно появилось чувство, что все будет прекрасно… Да и с чего мне помирать? Я всегда выживал… Посмотри, солнце светит так ласково, прекрасная богиня сидит со мной рядом, перед моим взором чудесные девушки танцуют завораживающий танец… Нет, пока мы вместе, любимая, у нас все будет хорошо. Зачем тревожиться? Смерть далеко-далеко от нас.
Линда прерывисто вздохнула. Мои слова успокоили ее.
- Пойдем, любимая, в парк… - Я нежно обнял, пригладил ее немного растрепавшиеся волосы, и мы вышли из дворца, обнявшись, и направились к нашей любимой беседке в тени огромных кустов сирени. Там рядом стояли качели, Линда присела, и я принялся ее легонько раскачивать. Линда была божественна в своем белом платье, она вызывала во мне такое восхищение, что я даже прятал от нее взгляд. Я всегда боялся любить… так сильно.
- Ой, гляди… Туда, в сторону сада!
Я взглянул и увидел, что на скамейке возле аллеи роз сидит Океаноф, а на его коленях примостилась Эмма, и они весело о чем-то болтают.
- Наконец-то! – обрадованным голосом сказала Линда. - Наконец-то Океаноф начал обращать внимание на такую красавицу!
Они заметили нас, и мы приветливо помахали ручкой.
2. Эмма
- Ну, Океаноф, ну миленький, обними меня еще покрепче! Ах, я совсем-совсем сошла с ума… Но мне так хорошо сейчас!
- Погоди, Эмма! Видишь, Линда и хозяин на нас смотрят… Что они подумают!
- Да что там они могут подумать! Гляди, как приветливо они нам машут! Ты вообще хоть когда-то видел, чтобы они злились?
- Ну, не разозлятся, но все же подумают: «Вот, Океаноф пристает к своей служанке Эмме»
- Но ведь у тебя же нет жены! К кому же тебе приставать как не ко мне, - прошептала Эмма и горячо поцеловала Океанофа прямо в губы. Тот, впрочем, был сам в полнейшем восторге от накатывающих на него словно волны, приятных чувств и прижал Эмму к себе покрепче. Из сада шел одуряющий запах цветов.
- Смотри, Океаноф, они уходят… Что-то сегодня слишком быстро… Бывает, целыми днями сидят в беседке и разговаривают.
- Да, Эмма… Они увидели как ты себя бесстыдно ведешь и решили не мешать. – Но Океаноф уже не злился на Эмму и улыбался.
- Океаноф, милый, возьми меня замуж… Мне так хочется быть твоей женой… - Эмма обвила его шею руками. Затем, она мгновенье поколебавшись, решительно запустила одну руку Океанофу под одежду, а второй задрала свое платье.
- Ах… Эмма… Что… ты… делаешь… - только и сумел прошептать Океаноф. Он взглянул на Эмму… Ее глаза были безумными от страсти, наверное, как и его.
Эмма от счастья застонала.
- О, боги! Как мне хорошо… - прошептал Океаноф.
Они довольно долго наслаждались своей близостью – несколько часов подряд, – лежали на траве, влюблено смотрели друг другу в глаза, взгляд Эммы стал полностью расслабленным и счастливым. Океаноф лежал и думал, что взгляд женщины в такие минуты становится в тысячу раз прекрасней, он становится как бы совсем иным под воздействием очарования любви. Странно, Океаноф чувствовал себя счастливым, и он уже не видел в Эмме свою служанку, он смотрел в глаза женщине, которую он полюбил, и для которой он стал первым мужчиной.
- Ты словно цветок, Эмма - сказал Океаноф.
- У тебя зеленые глаза, Океаноф… Цвета морской волны.
- А у тебя синие, как… Цветочки есть такие синенькие… Тут растут неподалеку… Хочешь, я тебе принесу?
- Не надо. Не уходи, пожалуйста. Люби меня… Еще…
- С радостью…

3. Император
Император с мрачным видом потягивал из кальяна душистый дым и вспоминал сбивчивый рассказ своего советника, с которым он разговаривал вчера.
«…Император, я знаю более двухсот древних языков… И совершенно случайно на днях я обнаружил в двор-цовой библиотеке книгу, в которой предсказано о городе Сэтне. Вспомните, император, город Сэтн появился семь лет назад словно ниоткуда в один миг, - ну н е б ы л о его. А в книге, которую мне удалось отыскать, все объясняется… Оказывается у одного из наших богов, а именно Сэтна, покровителя черных магов и злых сил, есть сын… Так вот, сын этот согласно найденной мной книге полюбил прекрасную девушку… Они гуляли вместе с ней по саду, который рос возле моря, но вот однажды девушка эта тяжело заболела и вскоре умерла. Сын Сэтна очень опечалился, потому что потерял девушку, которую любил. Сам же бог Сэтн на-блюдал за ним, и ему стало жаль сына. Он думал, чем бы утешить его и в конце концов решил воздвигнуть возле моря этот великолепный город с чудесным дворцом и подарить его сыну… О сыне же этом, импера-тор, еще было сказано, что он умрет не от пули, а другой смертью…»
«Почему же он не воскресил ее?» - думал император…

ГЛАВА IV
1.
Я вышел из дворца. Лунная ночь. Луна и лживые звезды. Я чувствовал, как ненависть переполняла меня. Я пошел быстрее… Я все убыстрял и убыстрял шаги, а потом и вовсе побежал. Сердце переполняло радостное ощущение ненависти, и оно радостно и ритмично стучало… Я бежал и бежал… Я чувствовал как за спиной вырастают огромные черные кожистые крылья… Я чувствовал в них огромную силу. Я бежал и на бегу быстро превращался в дракона, а где-то неподалеку от кладбища я взмахнул мощными крыльями и оторвался от земли…
Я поднялся высоко-высоко в небо, и линия горизонта отошла гораздо дальше… Я летел быстро, очень быстро, потому что мне надо было успеть. Я поднялся еще выше, почти к самым облакам. Ночной ветер стал холоднее. Я рассекал крыльями холодный ветер и жажда мести кипела во мне. Я выдохнул сноп пламени и искр. Но чувство черной злобы и ненависти не проходило, а наоборот, усиливалось… Вдалеке уже стали видны очертания огромного дворца императора, и я медленно начал снижаться…

2. Император.
- Врача! Срочно врача! Позовите врача! – испуганно и визгливо орал главный лакей, выбегая из спальни императора, куда он по обыкновению заходил каждый полдень, чтобы пожелать императору доброго утра.
Прибежал врач… Император валялся на полу, с ног до головы выпачканный грязью, с бессмысленно выпученными глазами. Он пытался что-то сказать, но по-видимому апоплексический удар парализовал мышцы рта. Его глаза смотрели настолько безумно, в них застыл такой леденящий, бесконечный страх, что у врача самого затряслись руки. Он дрожащим голосом приказал принести льда и таз, чтобы произвести кровопускание. От императора шел сквернейший запах – было очевидно, что он испытал сильный страх. Пока врач дожидался всего необходимого, перепуганные слуги раздели императора, наспех обмыли его и уло-жили его. За дверью орал начальник стражи.

3. В Сэтне
- Океаноф, он не у тебя?
- А что, хозяин пропал?
- Ну да, я же спрашиваю! – с раздражением бросила Линда. Океаноф быстро
оделся, досадуя на Линду, что так бесцеремонно ворвалась в его покои. «Да что же такое… Опять что-то стряслось… Куда ж он подевался?.. Уж не случилось ли чего? Эх, сердце мое беду чует…» Он суетливо натягивал сапоги, когда Линда снова вбежала, схватила его за ворот плаща и начала с неженской силой его трясти.
- Да быстрее же, поторапливайся! Только что доложили, что его подобрали какие-то крестьяне – он лежал без сознания посреди поля в окрестностях. Мы сейчас едем туда…
- Живой? – спросил Океаноф

4. Бабушка Линды
Старушка смотрела на солнышко, приветливо разговаривая с ним, и в глубине души молясь, чтобы побольше ей выпало таких чудесных деньков. Она очень любила ковыряться у себя на огороде, сама поливала каждый кустик. Из дома шел аромат жаркого и аппетитного соуса (старушка отлично готовила и очень любила вкусно покушать). Несмотря на старость, у нее были такие же ровные белоснежные зубы, как в мо-лодости. Она в этот день почему-то чувствовала себя особенно хорошо, но для полного счастья ей мешало беспокойство о Линде. Она собрала созревшие огурцы в ведро, и «без особых усилий», - отметив про себя, подняла его и понесла в дом. Зайдя в дом, старушка высыпала огурцы в кадку с водой, помешала соус и присела на низкую скамеечку, раскинула карты и… с радостным изумлением вскрикнула.
- А ведь теперь все гораздо лучше! – она аккуратно собрала карты, вышла на крыльцо и с радостной улыбкой посмотрела на солнце.
В ее взгляде была вечность.

ГЛАВА V
1.
В глазах Линды я встретил немой укор. Я осведомился:
- Как тебе мой конь, Линда?
- Похож на своего хозяина своим своенравием и блудливостью.
Океаноф прятал-прятал улыбку, в конце концов отвернулся и рассмеялся. Он боялся гнева Линды.
- Ты совсем мокрая от пота, девочка моя…
- Может, ты расскажешь, что произошло?
- Потом… А сейчас слазьте с коней и присоединяйтесь. Тут у хозяйки
отличное вино. Ничуть не хуже, чем у нас во дворце. Кстати, Океаноф, ты оставил его хоть немного? А то скоро праздник, день покровителя нашего города – бога Сэтна.
- Хозяин, я вчера наведывался в погреб. Вина там видимо-невидимо, но вашего любимого сорта всего один бочонок.
- Печальные вести принес ты мне, Океаноф. Присаживайтесь… … Линда, прости меня. Не смотри так. Я рассчитывал вернуться с рассветом, чтобы ты ничего не узнала. Но не успел…
- Нашел чем утешить.
- Прости, а? Просто возьми и прости. Я буду хорошим, обещаю.
- Как долго?
Все же Линда была удовлетворена моими словами. Я редко просил прощения,
может один или два раза было такое когда-то… Однако обнять ее я пока не решался и подмигнул Океанофу, чтобы тот занялся восстановлением дружеской атмосферы. Океаноф же, будучи тонким психологом, пер-вым делом наполнил вином три огромные деревенские кружки.
- Я не пью из ведер, - заметила Линда, с испугом глядя на протянутую ей
кружку.
- Хорошо, сейчас.
С этими словами запасливый Океаноф отвязал от седла свой дорожный ме
шок, достал из него небольшой стаканчик, сполоснул его в море и, наполнив вином, протянул его Линде.
- Бокалов получилось четыре, а нас трое… Определенно, нам не хватает Эммы…
- Да, хозяин. Так оно и есть, - с грустью промолвил Океаноф и поглядел на
море.
- Почему бы нам сегодня не поужинать вчетвером? – осведомилась Линда,
поглядев на потемневшие от любовной тоски глаза Океанофа.
«Дожить бы еще до ужина…» - подумал я, поглядев на кружки с вином. Океаноф что-то сказал Лин-де, они принялись что-то обсуждать, но я словно не слышал их, потому что вино неожиданно воскресило в моей памяти милые черты… Ах, совсем черные, длинные, ниспадающие волнами, волосы, темно-изумрудные глаза шестнадцатилетней девочки, такие волшебные, что сияние драгоценных камней никогда не сравнилось бы с ними… Сколько любви было в ее смехе, сколько радостных беззаботных надежд, сколько бесконечных летних вечеров мы были вместе! Ах, Катерина, как мне больно, как мне плохо без тебя!
Океаноф провозгласил какой-то тост, и я залпом опрокинул вино в себя. Но вино только ярче разжи-гало пожар в моей груди, в моем простреленном сердце, ад поднимался из глубин моей души и жег, жег меня, я словно распятый, которому бьет в глаза огненный ветер, и крик отчаяния пытается вырваться, а я всегда должен держаться, как будто все в порядке.
Я прерывисто вздохнул…
Линда прижалась ко мне всем телом. Как мало все-таки я даю ей любви! Я постоянно в себе, в своих переживаниях, в своих делах, а кто побеспокоится об этой бедной девочке? Она тянется ко мне всей душой, боится меня потерять, а я еще подшучиваю над ней.
Я поцеловал Линду. Нежно-нежно так… Она почувствовала мою нежность и прильнула ко мне всем телом, и я почувствовал, будто я окружен каким-то светом.
- Любимый, может тебе не стоит больше пить? – осведомилась Линда.
- Да, пожалуй не стоит… Еще одну кружечку и, наверное, хватит.

С этими словами я тяжело поднялся со скамейки и сделал несколько неуверенных шагов. Впервые в жизни я был таким пьяным. Я что-то еще проговорил, а потом голова у меня совсем закружилась, я потерял равновесие и словно провалился в бездну

[Боевой маг]

ГЛАВА V
1.
Огромное кладбище.
Разрытые могилы, залитые кровью. Земля пропиталась кровью, запах крови пропитал мою одежду. Мои руки и лицо в крови. Из разрытых могил пытаются вылезти мертвые - те, что недавно похороненные. Лунный свет освещает их синие лица. Идти... надо идти. Я иду по дороге, постепенно ускоряя шаг. Сзади шепчет нечисть, я знаю, что оборачиваться нельзя. Нельзя бежать, надо просто идти, смотреть прямо... Нельзя смотреть по сторонам, только прямо. С восходом солнца они уйдут, уйдут. Ничего, я четко знаю, что если буду идти прямо, они не тронут меня. Мокрая липкая от крови грязь налипла на мои сапоги. Прямо, только прямо... Нет, надо держать себя в руках. Нельзя почувствовать себя слабым, они догадаются. Прямо, только прямо... Еще шаг, еще шаг, еще шаг... Из разрытых могил тянутся руки, пытаются ух-ватиться за мои сапоги. Проклятое полнолуние... Где я? Нет,
потом буду думать... Я спокойно иду, я спокойно дышу. Вдох... Выдох... Холодеет все внутри... Чепуха... Про-сто ночь холодная. Руки трясутся. Я просто замерз. Голоса их. Ну и что. Пускай говорят. Мне нет до них дела. Я иду своей дорогой. Что это? Внезапный холод, леденящий страх... Смерть? Нет, померещилось... Вот и кладбищенские ворота... Сейчас начнется... Голоса за спиной стали громче. Один голос был похож на голос Линды, она плакала, звала меня, просила дать ей руку. Другой голос был похож на голос моей матери, она жаловалась на то, что ей холодно, просила накинуть на нее плащ. Они жалобно молили меня, чтобы я обер-нулся. Нет н е в е р ю, н е в е р ю вам...
***
...Я внезапно проснулся, а мои губы продолжали шептать "не верю вам". Вечер... Неподалеку сидели Линда и Океаноф и разговаривали. Они не заметили, что я проснулся, я тихонько поднялся и пошел к морю. Сбросил на ходу одежду и с разбега нырнул в воду. Мне хотелось плыть, я долго, очень долго плыл, а когда повер-нул назад, то увидел, что кромка берега очень далеко, и лучше отдохнуть перед тем как возвращаться. Я лег на спину и смотрел на небо. Когда почувствовал, что отдохнул, поплыл к берегу.



"Что за проклятый день" - думал я, вовсю работая руками и ногами, стремясь побыстрее доплыть до берега.
В юности я плавал как дельфин, теперь, конечно, с пулей в сердце, не так.
Я почувствовал под ногами дно, вышел на берег.
- Фэнтэзи!
Я услышал свое имя и вздрогнул. На небольшой скамейке возле пальм сидела Линда. Она смотрела прямо мне в глаза. Я подошел к ней.
Она обняла меня, мы сели на песок, и я положил голову ей на колени.
- Я с тобой Фэнтэзи. Любимый мой. Муж мой. Ты для меня как солнце, Фэнтэзи.
Я повернулся лицом к морю. Я не хотел, чтобы Линда видела мои слезы.
Она, моя девочка, еще сильнее огорчится, потому что есть в жизни то, что безнадежно, что не нельзя исправить, как нельзя вылечить меня от пули в сердце.
- Линда, так болит! – прошептал я, прижимая ее руку к груди.
- Любимый, потерпи, оно пройдет, я клянусь тебе.
- Линда, ты не бросишь меня?
Она принялась гладить меня по голове, словно маленького ребенка.
Море приняло иссине-лазурный цвет, а вечерние звезды скользили своим
сиянием по водной глади. То ли от чудесного пейзажа, то ли от ласковых слов Линды, словно бы тепло начало подниматься из глубины моего сердца. Мои руки стали сначала теплыми, а потом горячими.
Я глядел на закат, я лежал на коленях у богини, и вместо слабости во тьме страха в душе крепла на-дежда. Пускай мне немного осталось жить… Но это время я проведу в обществе Линды, и это будут самые счастливые дни в моей жизни. Ведь ее любовь избавляет меня от смерти.
Но почему никто, никто никогда не берег мою любовь?


Несколько часов спустя мы неслись на наших злых конях во дворец. Я обнимал Линду, а Океаноф напевал себе под нос что-то вроде:
«А карета все едет не знаю куда,
Злым коням нипочем и огонь и вода».
Он гордился своей быстрой лошадкой, но все же с завистью поглядывал на моего неутомимого вороного скакуна.
На озере возле дворца лениво, как всегда, плавали лебеди. Любопытное зрелище!
Кони перешли на шаг. Линда влюбленно смотрела на звезды.
- Любимая, какую ты хочешь звезду?
Линда внимательно посмотрела на небо.
- Вот эту.
- Она твоя. – С этими словами я протянул ей упавший с неба в мою руку
бриллиант. Жаль только, что утром она исчезнет, а завтра ночью опять будет на небе.
- Этого не может быть! – удивился Океаноф.
- Это не просто бриллиант, - сказал я. Звезды… они… живые. Это души
умерших людей.
Океаноф испуганно поглядывал на меня и бормотал молитвы, Линда рассматривала звезду.
- Любимый, а скажи, это был хороший человек или плохой?
Звезда сияла волшебным светом в ее руке. Я внимательно посмотрел на нее и
дрогнувшим голосом спросил:
- Почему ты выбрала именно ее?
- Не знаю. Просто она самая красивая. Как ее зовут?
- Ее зовут Мертвая Любовь Фэнтэзи. – прошептал я.
- Любимый, а боги не разгневаются, что… она у меня сейчас?
Я горько усмехнулся.
- Линда, боги не пересчитывают звезды на небе. Они даже и не заметят, что
одной не достает. Богам все равно, эта звезда или какая другая, или камушек на дороге или ракушка на дне морском, - я проговорил это с трудом, стараясь сдержать слезы.
Линда все-таки это заметила, хотя и с удивлением и с радостью разглядывала звезду.
- Я ее очень люблю, Фэнтэзи. Ведь в ее названии есть твое имя.
«Как странно, что она выбрала именно ее!» - думал я. Я и сам в последнее
время не сразу ее узнавал… издалека.
Линда с восхищением вертела звезду в руках, как ребенок любимую игрушку.
«Эх, женщина! – добродушно подумал я. Знала бы ты, что настоящее сокровище – это твой поцелуй!».


Ужинали мы вчетвером (в компании с Эммой). Линда подарила ей одно из своих платьев, украшенное рубинами и жемчугом. До чего же преобразил ее этот наряд! Эмма с довольным видом перемигивалась с Линдой, а Океаноф только радостно покрякивал, кубок за кубком тянул вино, но совершенно не пьянел и пил за здоровье богов. (Вообще мы сильно проголодались за этот день. Линда даже и не пыталась скрыть, что аппетит у нее волчий. Изумленные слуги приносили все новые подносы с яствами, руки Океанофа были по локоть в соусе, рядом бегали охотничьи собаки, ловили на лету кости, которые мы им бросали, неподалеку плясали танцовщицы, гремела веселая музыка, вино лилось рекой, Эмма была счастлива и капризно покрикивала на слуг…
Океаноф встал перед ней на колени, поцеловал ее руки, произнес какое-то красивое, хотя и слишком длинное стихотворение о том, как их с Эммой любовь спасет их от конца света… Потом они попросили нашего благословения на их свадьбу, и мы с Линдой их долго обнимали и желали всех благ.

После ужина мы с Линдой, не отказав себе в удовольствии искупаться перед сном в теплом ночном море, блаженно наслаждались тишиной и отдыхали. Линда лежала обнаженная на постели и разглядывала звезду, а я любовался тем, как свет звезды красиво бросал свои отблески на ее загорелое тело.
- Мне кажется, что от звезды словно льется какая-то завораживающая мелодия, - задумчиво проговорила Линда.
- Так оно и есть, - подтвердил я. – Звезды иногда «поют». Я тоже слышал эту мелодию – спокойную, преисполненную печали; в ней слышалась божественная тоска, какое-то странное предчувствие, и одновременно эта мелодия раздавалась в моем сердце, так что мне казалось странным, что теперь Линда будет знать очень многое из того, что творилось в моей душе. Что ж, она сама выбрала эту звезду, чей печальный свет не принесет, наверное, ничего, кроме… грусти.
Музыка звезды лилась беспрерывно, наполняя наши сердца вселенской печалью, отчего я с каждым мигом ощущал щемящую боль в душе от своего одиночества. Линда заплакала, а потом зарыдала. Мне стало казаться, что у меня холодеет лоб, и вообще я себя чувствовал очень плохо. Мне стал мерещиться в мелодии голос Катерины, словно она звала меня.
- О боги! – прошептала Линда сквозь слезы. – Как ей одиноко и холодно! Неужели ничего, совсем ничего нельзя сделать?
- Нет, Линда, - превозмогая пелену безумия, прошептал я. Как ей помочь? Где ее найти? Она умерла. Она мертвая. Ее больше нет.
- Мне кажется, что я умру сейчас от этой печали, - простонала Линда. – У меня все сердце заволок-ло холодом… Мне даже дышать больно. Но… я чувствую, словно я иду, то есть приближаюсь, становлюсь ближе к тебе, - продолжала она радостно, хотя по ее лицу градом катились слезы.
- Я люблю тебя, Линда, - сказал я. – Прости мне мою печаль.
Я закрыл глаза. В сознании замелькали воспоминания, и я думал на тем, что, возможно, на самом деле времени нет. Я видел прошлое так ярко, как вижу настоящее. Конечно, почти так же… Но в прошлом мое сердце было полно любви и радости. Я не знал тогда, что…
Я тяжело вздохнул. Да, надо было покончить с собой тогда. Я смалодушничал тогда. Все хорошее во мне твердило о самоубийстве, а все мерзкое и черное в моей душе защищало меня, приказывало мне остаться в живых. И все хорошее ушло от меня, остались лишь бессильная ярость, черная злоба и колдовство. Святая магия любви превратилась в моем простреленном сердце в злобное колдовство.
- Прошлое не играет роли, Фэнтэзи, - прошептала Линда. – Оно умерло, его больше нет, и кто знает, где оно?
- Я знаю, где оно, Линда, - прошептал я. Оно превратилось в железных птиц, которые выклевывают радость и любовь из моих глаз. Я – как осколки стекла, но им мало этого.
- Любимый, я не встречала никогда того, кто был бы добрее и любящее тебя.
Линда успокаивала меня, говорила мне ласковые слова, но я был в таком состоянии, что в безоблач-ном небе одна за другой засверкали молнии. Пальцы моих рук нервно дрожали.
Испуганная Линда, магический свет звезды, эти молнии в небе, - все это мне начало казаться каким-то кошмарным сном. Мне захотелось или проснуться, или умереть, или… ожить. В висках моих стучала кровь, словно кто-то вбивал мне в голову гвозди. Я со стоном повалился на постель и закрыл глаза. В горле пересохло, хотелось пить.
- Линда… - прошептал я. – Мне нужен опиум.
- Любимый, он убьет тебя, - молящим голосом прошептала Линда. – Я видела
многих людей, которые умерли из-за этого зелья.
- Поверь мне, они умерли гораздо раньше, чем начали курить опиум, - горько усмехнулся я.
- Если ты сам себя не бережешь, то тебя буду беречь я. (Голос Линды стал
жестким и полным решимости). Я тебя обниму, а ты спи. Ничего не случится, пока я с тобой. Ничего не бойся. Ты – мой, и я никому тебя не отдам!
Я промолчал, положил голову на ее живот и закрыл глаза.
- Спи! – приказала мне Линда, и я уснул.

* * *
Ночь была бы темна, если бы не сияли звезды на небе. Дворец черного мага Фэнтэзи словно бы излу-чал волшебное сияние, сверкали золотые пентаграммы на его башнях. Невдалеке шумело море.
И напрасно так горевал Фэнтэзи из-за Катерины и готовился к смерти. Бог Сэтн подарил ему встречу с Линдой, подарил ему чудесный город Сэтн.
Он простил Фэнтэзи сыновью неблагодарность.
Линда молится за Фэнтэзи ежечасно, просит богов продлить ему жизнь. И, наверное, боги слышат ее, ведь что может быть прекрасней молитвы любящей женщины?
Когда на горизонте стал появляться край солнца, почти все обитатели Сэтна еще сладко спали. Спало теплое море, неторопливо перекатывая волны во сне, спала быстрая лошадка Океанофа в конюшне, спал и сам Океаноф, обнимая улыбающуюся во сне Эмму. Крепко спала Линда, сильно уставшая от волнений и переживаний. Только черный маг Фэнтэзи проснулся, едва забрезжил рассвет. Он подошел к окну и смот-рел, как просыпается под ласковыми лучами солнца дремлющее море, отбрасывая сияющие отблески на по-лыхающие золотом купола Сэтна.
А на прекрасных розах в саду все еще лежал предрассветный туман. На одном из столиков возле сада лежала забытая Океанофом шахматная доска с неоконченной с самим собой партией. Рядышком лежала срезанная Эммой дивная роза. Издалека Фэнтэзи даже показалось, что она еще и не думает увядать…

[Кап-Л]

Линда его любит......?
Он ее...?.Почему-то вспомнила слова мужчины (извините, имена не запоминаю..., правда, стыдно очень) из спектакля "Безымянная звезда", любовника Монны, когда она его спросила: "Ты меня любишь?". Он ответил (это не цитата, по памяти пишу): "Ты же знаешь, что таких слов нет в моем лексиконе. Знаю только, что когда мы с тобой идет под руку, я горжусь, что иду именно с тобой, и что именно тебя держу под руку. И что все окружающие смотрят нам вслед."
Что их объединяет, кроме поцелуя????Что она знает о нем, о его чувствах, мыслях???Что знает он о ней, кроме биографии???Мне показалось, что они друг для друга чужие, он ее не пускает в свой мир, потому, что там уже другая. Не думаю, что ему станет легче, пока все так.

[Боевой маг]

Это моя очень старая сказка, которую я придумал еще лет 6 назад, а 2 года назад запостил на форум. Считаю это произведением лучшим из того, что я написал.

Капелька Л писал (а)

Что их объединяет, кроме поцелуя????Что она знает о нем, о его чувствах, мыслях???Что знает он о ней, кроме биографии???Мне показалось, что они друг для друга чужие, он ее не пускает в свой мир, потому, что там уже другая. Не думаю, что ему станет легче, пока все так.

Линду как раз и притягивала эта тайна, которая окружала главного героя. И она своей любовью дарила ему надежду и радость. В общем образ Линды в этой сказке - для меня образ идеальной женщины, верной, любящей, доброй. По-своему он очень сильно любил ее. И он ей восхищался и был счастлив, когда рядом была она.

[Кап-Л]

Боевой Маг писал (а)

Линду как раз и притягивала эта тайна, которая окружала главного героя. своей .

Согласна, что тайна притягивает.................Временно.
Классический пример фмльм "Мистер и Миссис Смит", "Привет из Парижа". Любовь, страсть, но все равно рано или поздно в таких отношениях человек произносит фразу "А я ведь НИЧЕГО не знал о ней, о нем".
Образ Линды в этой сказке - для меня образ идеальной женщины, верной, любящей, доброй. По-своему он очень сильно любил ее. И он ей восхищался и был счастлив, когда рядом была она.[/QUOTE] И Монной восхащались, только почему-то она от этого счастливой не стала.

[Боевой маг]

Капелька Л писал (а)

"А я ведь НИЧЕГО не знал о ней, о нем".

Он не считал, что любимой женщине нужно всё о себе рассказывать. Я считаю так же. Между ними была некоторая психологическая дистанция - но зато они были совершенно свободны и искренни в своей любви. По ходу повествования рассказа он объяснял, что воспоминания доставляют ему печаль, и не хотел делиться ими с любящей женщиной.

[Кап-Л]

"Как мало все-таки я даю ей любви! Я постоянно в себе, в своих переживаниях, в своих делах, а кто побеспокоится об этой бедной девочке? Она тянется ко мне всей душой, боится меня потерять, а я еще подшучиваю над ней." -------------- Сами ответили.
Я поняла, что вы о себе. Просто и я о себе....)) Трудно долго сохранять отношения, еще труднее станоситься близкими людьми с тем, кто тебя не хочет знать. Не знает о чем ты думаешь, о чем мечтаешь, чего боишься, чему радуешься...Можно долго жить рядом и быть чужими. Только любовь ли это???? Это сон, придуманный человек, вдохновивший только своей внешностью, может быть немного добротой. Хотя мужчины часто приписывают все добротельные качества девушке, обладающей красотой. Я, например, в такую любовь не верю. Если мне говорят эти слова, мне просто странно их слышать. Ведь МЕНЯ-то человек абсолютно не знает.
Романтические сказки красивы..В них есть притяжение. Но..........
Мне, правда понравилось. Это просто мысли, которые вознкли после прочтения. ))

[Боевой маг]

Он не мог ей рассказать обо всем. Зачем рассказывать любящей женщине о своей прошлой любви? А заботился уже он о ней как получалось, все-таки по сюжету было видно, что он постепенно умирал от серебряной пули в сердце. Он понимал, что он скоро умрет, да у него было некоторое чувство вины - Линда все-таки любила его сильнее. Он чувствовал себя виноватым, что не может позаботиться о ней так, как бы ему хотелось. Смертельная рана и кошмары прошлого, смерть его бывшей возлюбленной - это все преследовало его и если бы не любовь Линды...

[Кап-Л]

Боевой Маг писал (а)

Он не мог ей рассказать обо всем. Зачем рассказывать любящей женщине о своей прошлой любви? А заботился уже он о ней как получалось, все-таки по сюжету было видно, что он постепенно умирал от серебряной пули в сердце. Он понимал, что он скоро умрет, да у него было некоторое чувство вины - Линда все-таки любила его сильнее. Он чувствовал себя виноватым, что не может позаботиться о ней так, как бы ему хотелось. Смертельная рана и кошмары прошлого, смерть его бывшей возлюбленной - это все преследовало его и если бы не любовь Линды...

Такой ответ меня удовлетворяет
Линда его любила сильнее... Просто она была на тот момент сильнее его. Духовно, душевно. Любить способен человек духовно и эмоционально богатый, сильный.
А вообще мне очень понравилось высказывание одной нашей преподавательницы, очень мудрой женщины. Она высказала мысль, что по любви выйти замуж невозможно, потому, что уверенным в этом можно быть только через много лет совместной жизни, когда пройденно ВМЕСТЕ очень многое. И любовь такое чувство, которое может только расти, а не уменьшаться со временем.

[Кап-Л]

И еще. Просто не могла еще не написать по этому поводу!

"Линда, боги не пересчитывают звезды на небе. Они даже и не заметят, что
одной не достает. Богам все равно, эта звезда или какая другая, или камушек на дороге или ракушка на дне морском, - я проговорил это с трудом, стараясь сдержать слезы."

Уверена, что пересчитывают!!!!И совсем не все равно !!! Даже не уверена, а знаю это.

[Боевой маг]

Всё же именно в этом разделяю его точку зрения. Хоть атомную бомбу сбрось - боги и не пошевельнутся.
Да, он в рассказе весь в своих раздумьях, очень возвышенных и крайне важных, и поступал всегда так, как считал нужным.
Тем не менее главный герой - сын Сэтна, бога черной магии и злых сил, ему и полагалось быть не положительным персонажем. Главный герой не олицетворяет собой Добро.

[Кап-Л]

Боевой Маг писал (а)

Всё же именно в этом разделяю его точку зрения. Хоть атомную бомбу сбрось - боги и не пошевельнутся.

Многие так думают. До времени. Атомную бомбу уже бы давно сбросили, море вариантов было - но не сбросили. Метеориты и астероиды пролетали мимо Земли в "миллиметрах", но ПРОЛЕТАЛИ. Почему? Случайность? Но чаще случайности бывают во вред, а не на пользу живым. А люди - самое ценное из того, что есть во Вселенной. Мы сами можем не ценить свою жизнь, жизнь других, но это не значит, что она ничего не стоит. Просто это немного другая тема.

[1f1]

Девочкам склонным к романтизму нравятся подобные творения. Помню меня чуть менее года назад тоже это произведение чем-то зацепило.

ИМХО персонаж любой не выражает никаких чувств. Ни положительных, ни отрицательных. Тем более каких бы то ни было чувств и предпочтений авторских. Это все ему приписывает каждый читатель. Поэтому заглавный персонаж и получился в какой-то мере противоречивым на первый взгляд.

[Боевой маг]

Капелька Л писал (а)

Многие так думают. До времени. Атомную бомбу уже бы давно сбросили, море вариантов было - но не сбросили. Метеориты и астероиды пролетали мимо Земли в "миллиметрах", но ПРОЛЕТАЛИ. Почему? Случайность? Но чаще случайности бывают во вред, а не на пользу живым. А люди - самое ценное из того, что есть во Вселенной. Мы сами можем не ценить свою жизнь, жизнь других, но это не значит, что она ничего не стоит. Просто это немного другая тема.

Все же любые события и возможности определяет масштаб способностей и научных закономерностей, а не ложные представления о том, что однажды добро победит зло и наступит рай на земле. Просто не о всех научных закономерностях мы знаем, равно как и о способностях и законах Вселенной.

[1f1]

И еще. Нельзя любить сильнее или слабее. Она его любила, он ее нет. Скорее он позволял ей любить себя чтобы чувствовать силы жить

[Кап-Л]

1f1 писал (а)

И еще. Нельзя любить сильнее или слабее. Она его любила, он ее нет. Скорее он позволял ей любить себя чтобы чувствовать силы жить

Это знает только автор.................

[Боевой маг]

1f1 писал (а)

И еще. Нельзя любить сильнее или слабее. Она его любила, он ее нет. Скорее он позволял ей любить себя чтобы чувствовать силы жить

А как Вам такая фраза, что любовь - как соревнование кто кого сделает счастливее?
Fantasy не мог с серебряной пулей в сердце ни жить, ни радоваться любви. Он и так дарил ей все, что мог. Он боготворил и безусловно любил ее.

[Кап-Л]

Боевой Маг писал (а)

А как Вам такая фраза, что любовь - как соревнование кто кого сделает счастливее?
Fantasy не мог с серебряной пулей в сердце ни жить, ни радоваться любви. Он и так дарил ей все, что мог. Он боготворил и безусловно любил ее.

Пуля в сердце - это буквально или символично???

[Боевой маг]

Разумеется, буквально.
Серебряной пулей обычно убивали оборотней, ведьм и прочую нечисть.
Но он поскольку был все же сыном бога темных сил и обладал огромной мощью, то время жизни его продлилось на некоторое время - несмотря на смертельную рану.

[Кап-Л]

Боевой Маг писал (а)

Разумеется, буквально.
Серебряной пулей обычно убивали оборотней, ведьм и прочую нечисть.
Но он поскольку был все же сыном бога темных сил и обладал огромной мощью, то время жизни его продлилось на некоторое время - несмотря на смертельную рану.

Почему разумеется??? Я понимаю, что в его сердце пуля буквальна. А в вашем????