[Soap]

Сам я не афтар, но обожаю это творчество. На форуме такого не нашёл, но хотелось бы поделиться и почитать новое.
Если такое есть прошу тему потереть или перенести на законное место.

Нота «Ми»

- Ну и как тебе?
Она не плюхнулась на песок с разбегу, как обычно делала, и я приоткрыл один глаз.
- Ну скажи, как тебе?
Она сидела рядом, подобрав ноги под себя, смотрела горделиво и, видимо, ожидала комплимента. Но у меня так постоянно бывает - сначала я ляпнул, а уж потом, услышав свой голос как будто со стороны, спохватился, поняв, что вот этого говорить точно не следовало:
- Да скучно. Свинячий какой-то отдых - лежи на солнце, жри, пей...
- Та-а-ак... - Глаза вроде карие, а таким льдом взгляд подёрнулся, что Снегурочка позавидовала бы. - Знаешь что, Иванов...

Видимо, нашла коса на камень. Если дело дошло до официального «Иванов» - пиши пропало.
- Ну всё, Кать-Кать-Кать... - спохватился я. Сел на песке, отряхнул ладони, прежде чем попытаться обнять её за плечи. Она вывернулась, точно кошка.
- Не прикасайся ко мне!
- Ну ладно тебе, Катюша...
- Не смей называть меня Катюшей! - Она встопорщилась, по всему видать, надолго и всёрьёз. - Знаешь ведь, что не люблю, и всё равно назло мне называешь. Ведь назло, да?
- Да нет, же, Катя...
- Вот только не надо меня уговаривать! - Она вскочила, схватила полотенце и теперь стояла надо мной, коленопреклонённым, рассерженной богиней. Соседи по пляжу стихли, наблюдая за бесплатным аттракционом. Было бы за чем наблюдать. И, главное, кому.

Песчаная полоса возле Качи была, наверное, не самым людным местом. Но и не пустынным. Рядом расположилась парочка - толстяк с роскошным пивным пузом, у которого так смешно топорщились пальцы из шлёпанцев, и худая барышня неопределённого возраста.
- Иванов, у тебя ни стыда, ни совести. Ты прекрасно знаешь, что я пашу на работе по пятьдесят часов в неделю, устаю как собака, в кои-то веки выбралась на море, а ты мне про свинячий отдых! Я потратила полдня, покрасила волосы, чтобы понравиться какой-то деревенщине, и что я слышу?!..

Только теперь я заметил, что она действительно покрасила волосы. Честно скажу - я усердно напрягал извилины, чтобы понять важность окружавших её проблем, и это должно было отражаться у меня на лице. Надеюсь, у меня был достаточно виноватый вид.
- Два года без отпуска, мама затеяла строить чёртов домик в деревне, на который уходят все мои сбережения...
Я покаянно склонил голову.
- Идиот начальник, которые почему-то думает, что мне интересно всё то, что он говорит...

Толстяк даже приподнялся с ложа. Помнится, пару дней назад он, держа в руках здоровенную бутыль пива (я и не знал, что такие бывают), капризно выговаривал своей спутнице: «Оно нам надо? До гостиницы трое суток на оленях, до ларька и того дольше...»
Спутница поворачивалась к солнцу тощим бюстом, и толстяк опять принимался брюзжать: «Пляж хреновый, весь завален чёрт-те чем (в этом месте он цеплял шлёпанцем песок и отбрасывал его подальше, чтобы было понятно, что пляж плохой), вечерком отдохнуть негде...»
Сейчас он даже оторвал от лежанки бледный живот - видимо, в знак солидарности с Катей, но сфальшивил - потянулся куда-то, скорее всего, за пивом.
- Если бы ты, Иванов, хоть капельку понимал мои проблемы...
Видят боги, я честно пытался понять её проблемы. И у меня почти получилось, но этот звук... В принципе, поднятый Катей шторм мог бы при моём терпении сойти сначала к простой непогоде, а потом и к полному штилю. Если бы не этот звук. Я давно его не слышал, видимо, просто не смог сдержаться. Против воли уголки рта поползли к ушам, и, кажется, физиономия приобрела вполне свойственное ей идиотское выражение.
- Ах, он ещё смеётся! - вконец рассерженная Катерина подхватила с песка сумочку. - Нет, вы поглядите, он ещё смеётся!

Я прекрасно понимал, что виноват перед ней, но ничего не мог с собой поделать - улыбка поселилась на моём лице самостоятельно. Я слышал Катин голос словно пунктиром, в разрывах между роскошным «туб-туб-туб» - нет в языке ни букв, ни слов для обозначения удивительного звучания воздуха, разрываемого вертолётными лопастями. Чуть погодя «Ми»-восьмой, «Мишка»-работяга вышел в стороне от пляжа, и я какое-то время смотрел мимо Катиной щеки на порядком облупившийся борт; даже звезда на крупе, казалось, выцвела настолько, что почти слилась с тёмно-зелёным фоном.
- Знаешь что, Иванов, таких бесчувственных, как ты, ещё поискать...
Как ни стыдно сознаваться, я почти её не слышал - и, наверное, к лучшему. Она выдержала красивую паузу.
- Другой бы на твоём месте... Нет, вы поглядите на него! Вот скажи мне, чему ты так радуешься? Тебе что, нравится, когда я злюсь? Ты меня слушаешь или нет?
А я, как ни стыдно признаться, улыбался. Ничего не мог с собой поделать, провожая взглядом уходящую куда-то вдоль берега машину-спасительницу...

.И я действительно почти ничего не слышал, кроме этого звука. Звук нёс в себе какое-то облегчение, даже смутную надежду, и я с трудом пытался сообразить, что бы эта надежда могла значить. Сначала жахнуло дважды, второй раз - совсем близко, потом ещё несколько раз, и только после ближнего разрыва я расслышал звук лопастей, рубящих разреженный горный воздух. Через пару минут кто-то сбил крышку с подвала, и ко мне на согнутые колени рухнул сноп дневного света. Я чуть не умер от счастья, услышав сквозь звуки отчаянной перестрелки русскую речь.
- Нашё-ё-ёл!...
- Живой?
- А кто его знает. Лежит, не шевелится...
Я изо всех сил пытался сказать «живой», но выходило только бессвязное мычание.
- Живой, живой. Давай его сюда...

Помню чьи-то жёсткие руки в беспалых перчатках, так знакомо пахнущих кисловатой пороховой гарью; помню чьи-то ноги - в неуставных кроссовках, и помню ещё, что я зажмурился от резкого света. Сознания, как ни странно, не потерял. Меня тащили за подмышки, и перебитая левая нога, чертя по земле голой стопой, отзывалась колючей болью.
- Уходим, тащ прапорщик?
- Я вот тебе дам «уходим»... Не уйдёшь, пока не положишь вон тех, за дувалом. Видишь?
- Не вижу, но положу... Мину-у-уточку...

Меня уронили боком на острый камень, но я и не думал протестовать. Звук, исходивший от вращающихся лопастей, в тот момент заменил мне всё. Самого борта я не видел, я вообще ни хрена не видел, только слушал, как итальянскую оперу не слушают.
Слушал короткие обрывки команд. Жадно слушал выстрелы. Удавалось даже разобрать звон пустых гильз по камню и тяжелый топот перебегавших бойцов. И поверх всего этого стоял пульсирующий шум - «туб-туб-туб» от лопастей. Звук не стихал, борт стоял на ровном газу - для тех, кто собирается убраться отсюда живым, это значит очень многое.
Шарахнуло раз, другой. Во второй раз, видимо, попали куда нужно: стрельба враз стихла, затопали совсем рядом, меня поволокли дальше. Ноги снова цеплялись за камни - мне казалось, что левая всё-таки больше.

К боли я не то чтобы привык. Потом, в "Бурденко", доктор мне объяснил: наступает порог, за которым мозг просто вынужден блокировать входящие сигналы от измученного тела. Наверное, именно этому самому порогу я и обязан ещё сохранившимся рассудком.
- Тащ прапорщик, он чего-то посмотреть хочет.
- Ну так помоги, пусть посмотрит. Он и не того ещё навидался...
Крепкие, жёсткие руки помогли мне подобраться к иллюминатору и увидеть наконец, как уходят вниз опостылевшие горы. Меня хватило на полминуты, не больше. Потом я обессиленно уронил голову, и всё те же руки бережно уложили меня на вибрирующий рифлёный пол.
- Лежи, старлей, лежи, теперь всё нормально будет...
Сквозь пелену между веками я видел уставших бойцов. Кто-то просто откинулся, как я, и дремал прямо в полном снаряжении. Кто-то, зажав коленями автомат, перебивал магазины из открытого цинка. Я смутно помню их лица, я вообще всё помню смутно. То ли мне грезилось, то ли было на самом деле - вода лилась на грудь, я мычал сквозь стиснутые зубы, и кто-то терпеливо придерживал мою голову:
- Ты попей, попей... Сержант, ещё воды дай...

Вот чего я не забуду точно, так это звука, с которым «вертушка» шла вверх по ущелью. Пульсирующий, тугой звук толкаемого лопастями воздуха отражался от близко стоящих скал, возвращался в открытый люк, отдавался в груди. Он пробивался сквозь гул работающих двигателей, он казался самой дивной музыкой, которая только существует на свете.
Лёжа на заботливо подстеленной кем-то плащ-накидке, я чувствовал, что губы мои, разрывая свежезажившие струпья, против воли расплываются в бессмысленную, резиновую улыбку...

...А когда звук над пляжем стих совсем, я повернулся к Кате, всё так же глуповато улыбаясь, и перебил её:
- Так ты что, волосы покрасила?
© Mic

[Soap]

Вазникнавенийо ПРЕВЕДА И МЕДВЕДА

Встречая разные точки зрения на его этимологию, хотелось бы высказать свою и попробовать объяснить причины его популярности.

1. Изучая состав слова, мы видим, что оно состоит из частей "пре" + "вед".
"Пре" – это древнее "очень" (как, например, в слове "пре-красный", что означает "очень красивый"). "Вед" – это корень, означающий "ведать", то есть знать/понимать. Отсюда и "ведун", "сведущий", "всеведущий", "Веды". Соответственно получается "очень знающий", то есть "мудрый".

2. Части слова "пре" и "вед"- это очень древние славянские (а если прослеживать далее, то и протоарийские) корни и уже в этом одна из причин его популярности. Произнесение этих сакральных формул пробуждает наши глубинные подсознательные архетипы. И, в частности, это частично объясняет популярность "преведа" во всем русскоязычном сегменте ЖЖ, объединяющем многие славянские страны.

3. Именно в сочетании с "медведом" слово "превед" раскрывается наиболее полно. Во-первых, "медвед" ("мед"+"вед", то есть "знающий, где находится мёд") издревле считался одним из самых уважаемых жЫвотных на Руси.
"Медвед" олицетворял неуправляемую хтоническую силу, являясь символом славянского характера и менталитета, будучи, с одной стороны, весьма ленивым и неповоротливым, проводящим много времени в спячке, с другой стороны, способным на сокрушительный прорыв, если его задели, и являясь жЫвотным, с которым практически никто не смел связываться. Также необходимо обратить внимание и на то, что "превед" и "медвед" являются однокоренными словами.

4. "Медвед" во многих древних верованиях или одним из предков человека или, как минимум, жЫвотным-покровителем человеческого рода. Между прочим, "медвед" – это слово-кличка, иносказательное наименование данного жЫвотного (если не ошибаюсь, подлинное его имя было "бер", отсюда и "бер+лога"), ибо считалось, что, произнося подлинное его имя, он может прийти.

5. Таким образом, "медвед", выходящий из леса к людям, беспечно мусорящим и бездумно занимающимся сексом на природе и, говоря им "превед", олицетворяет силы природы, напоминающей о своей бесконечной "мудрости". "Медвед" своим выходом не несет зла, его поза немного угрожающа (как бы напоминая нам о том, что с природой шутить не стоит), но и, вместе с тем, не является атакующей.
Главный саблиминал месседж (subliminal message) данного произведения искусства – это попытка заставить людей задуматься о себе, своих корнях, своих взаимоотношениях с природой и еще раз переосмыслить свое место в этом мире и в этой жизни.

6. Вместе с тем, "медвед", выходящий из леса (с востока), одновременно символизирует славянскую цивилизацию, пытающуюся донести свою мудрость (свой "превед") погрязшему в наслаждениях западному миру.

7. Несомненно, John'a Lurrie посетило вдохновение во время написания данной картины, но подлинный смысл ее был раскрыт лишь в сочетании со словом "превед".

8. Анализируя эпидемию, охватившую русскоязычный Интернет, хотелось бы отметить еще то, что немаловажной причиной распространения данного изображения явилась его однозначная позитивная направленность.

Именно в этом и заключаются подлинные причины популярности, на первый взгляд, казалось бы, обычного слова "превед", которое людям несведущим ошибочно кажется лишь неправильным написанием слова "привет".

Превед, учаснеги!
Превед! Превед! Превед!

[Soap]

Олечка и Диплом

Запыхавшаяся, но сияющая ослепительной улыбкой Олечка – с прикольно завитой челкой, в самой короткой юбке с самым охерительным разрезом и в самой прозрачной кофточке влетела в аудиторию. Приемная комиссия встретила ее взглядами, в которых не было ничего человеческого.
- Здрасьте! Ой, извините, типа, пожалуйста, у меня каблук сломался, пришлось в ремонт отвезти. Я задержалась.
- Да. Вы задержались, и нехило, - злобно ответил профессор Мозгофак, выступавший в роли оппонента. В ожидании дипломницы он с девяти утра до половины второго дня оппонировал бутылке коньяка «Хенесси», полученной членами комиссии в качестве взятки еще на вчерашней защите. – Кстати, а почему вы только в одной туфле?
- Ой! Наверное, забыла ту, другую в мастерской забрать. Смешно, да? Зацените – бабки заплатила, а туфлю не взяла. Бывает же.
Старательно изображая походку Мерлин Монро, Олечка присоединилась к членам комиссии.
- Девушка, а за наш стол присаживаться нефига, - сделал ей замечание другой профессор, по фамилии Петрыщщ. – Идите, вон, за кафедру.
- Упс… - Олечка опрометью метнулась по указанному адресу. По бегу у нее еще в школе стояла круглая единица, а в одной туфле ей вообще бегалось очень плохо. С грохотом навернувшись на пол, Олечка пискнула «Ай!». Здание института сотряслось до самого фундамента, а в Олечкиной сумочке сработал убойный газовый баллончик. Члены комиссии ломанулись на хрен в коридор, кроме профессора Мозгофака – чисто в естественно-научных целях он вдохнул немного газа, и его тело с глухим стуком упало под стол.
- Итак, вы представили на наше рассмотрение работу по теме «Современная психология корпоративных отношений», - сказал доцент Гаццкий, когда газ выветрился, и действующие лица вновь собрались в аудитории. Мозгофака подняли и посадили на стул; он сидел весь синюшный и вообще ни на что не реагировал. – Не могли бы вы в двух словах обозначить центровые, так сказать, позиции вашей работы?
- Не-а, - Олечка послала любопытному доценту теплую улыбку. – Типа, а зачем?
- Скажите, а в какой области вы собираетесь применять полученные у нас знания? – осведомился профессор Петрыщщ.
Олечка пожала плечами.
- Ну, я пока не в курсах… В салоне красоты, наверное.
- Чем же, в таком случае, вызван ваш интерес к психологии корпоративных отношений?
- Блин, ну вы вопросы задаете, - распереживалась Олечка. – Я че-та даже не знаю…
- Ну зачем-то же вы эту тему выбрали, - среди студентов доцент Гаццкий был известен под погонялом «Гаццкий папа» за отличавшую его омерзительную въедливость. На Олечку он затаил зло еще с прошлого года – когда она пыталась выманить у него зачет посредством минета.
Олечка растерялась.
- Это ваще не я… - ляпнула она. После падения на пол неизвестная науке субстанция в ее белокурой голове расплескалась по стенкам черепушки. – То есть, типа, это не я ее выбрала, а она меня! То есть, не, че-та гоню. Короче, этот, как его, руководитель дипломного проекта мне ее придумал, - попыталась она исправить положение.
- Кстати, а где этот руководитель-то? – заинтересовался Гаццкий папа.
- Ефим Ефимыч в госпитале, инфарктик-с у них, - наябедничал профессор Петрыщщ.
Олечка тяжело вздохнула в сторону. С инфарктиком-с Ефим Ефимыч слег как раз три дня назад, когда она заявилась к нему домой и ошарашила препода вопросом: «А если, типа, я еще ничего не делала, че будет?».
- Хорошо, вот вы тут пишете, - паскудина Гаццкий так и горел желанием устроить самой тупой блондинке на всём факультете «сладкую жизнь», - что «ведущую роль в формировании устойчивых личностных контактов внутри корпорации являются сексуальные, а также половые связи». Вас не затруднит пояснить для нас эту глубокую мысль?
Лицо Олечки озарилось необычным, ВНУТРЕННИМ светом. О половых, а также сексуальных связях она могла говорить часами. С другой стороны, ей показалось несколько странным, почему Аделинка сочла нужным вставить этот тезис в ее работу.
- А-а-а… Э-эммм… Вау! Короче, вся мировая психология учит нас тому, что, - («Нефигово я фразу завернула», - подумалось ей), - сексуальные связи регулярно имеют место в корпоративной культуре, а половые связи имеют место на полу в отсутствие более подходящего места!
Профессор Мозгофак рухнул обратно под стол. Доцент Гаццкий чуть не подавился смехом, хрюкнув так, что у него вылетела контактная линза; коллега Петрыщщ конвульсивно дохлебал из горла остатки коньяка. Даже флегматичный замдекана, которому вообще всё было до звезды – и тот проявил признаки оживления.
- А чего смешного-то? – обиженно спросила Олечка.
- Ничего-ничего, - замдекана поспешно отобрал у доцента Гаццкого работу студентки Фиалковской и пролистал ее в поисках наиболее уместного к цитированию в прямом эфире абзаца. – Хорошо, Ольга Юрьевна, а прокомментируйте, пожалуйста – или как вы там говорите-то… пли-и-и-и-з – вот этот постулат: «История зарождения и развития корпоративной психологии и культуры может быть прослежена на примере современного состояния таковых в рамках специально спланированных и последовательно проведенных исследовательских мероприятий». Если честно, я не совсем понял, что вы хотели сказать.
Если честно, Олечка тоже не совсем поняла. Вернее, из всего только что услышанного она запомнила только диковинное словечко «таковых».
- Каковых – таковых? – испуганно спросила она. – Извините, а не могли бы вы еще раз и помедленнее? Я из-за этого каблука вообще память потеряла.
Под столом тяжко, по-кабаньи засопел профессор Мозгофак.
- Ладно, - хихикнул замдекана. – В виду вашей, Ольга Юрьевна… ну, яркой индивидуальности, - (доцент Гаццкий дико заржал, отстрелив глазом вторую линзу), - давайте немного смягчим для вас условия. Разрешаю помощь зала.
- Чё? – не поняла Олечка.
- Звонок другу, блин! – умирая от хохота, пояснил доцент Гаццкий.
- А какому? – меланхолично спросила Олечка, вынимая из сумочки мобильник.
- Тому, который тебе эту дипломную написал, ОВЦА!!! – не выдержал профессор Петрыщщ.
- А-а-а… Ясно. – И Олечка быстро выбрала в записной книжке телефона нужное имя.

…Аделинка законно предавалась отсыпу после трудовой вахты – две ночи подряд она, не смыкая глаз, рожала для Олечки дипломную работу. После чего еще пришлось везти эту идиотину, тунеядку и халявщицу в институт (родаки в очередной раз запретили Олечке садиться за руль), причем она умудрилась по дороге обломать себе каблук и потребовался срочный заезд в ремонт обуви. Аделинка готова была на собственные деньги купить Олечке пару каких-нибудь тапок, но блондинка закапризничала, как малое дитё – хочу эти туфли, и точка, вот!
И вот, когда Аделинка мирно подремывала в «Лексусе» возле института, ее сотовый принялся выводить песенку из «Секса в большом городе», раз и навсегда назначенную Олечкиному номеру. Не открывая глаз, Аделинка нажала на «Ответить».
- У?
- Аделя, Адельк! Слушай, ты че-то так всё написала сложно, мы тут ни хрена ни во что не врубаемся.
- И что дальше? Мне прийти и помочь?
- А… извините, - Олечка обратилась к членам комиссии. – Можно, Аделинка сюда придет?
- Да-а-а ну-у-у-у ннаххх, - донеслось из-под стола.
- Нельзя, - занудным тоном отказал доцент Гаццкий. – Видите, коллега Мозгофак возражает.
- Аделя, они говорят – нельзя…
- ОЛЬГА!!! Ну-ка, ты дай мне того, кто там хуже всех врубается, я ему мозги-то прочищу!
- Адельк… вообще-то хуже всех врубаюсь я…
- А-а. Конечно. И как я сразу не догадалась. Тебе чистить, увы, нечего. И в чем непонятка?
- Да вот, тут… - Олечка выбралась из-за кафедры, дабы лично воспроизвести Аделинке проблемный абзац. Ясное дело, что по пути к столу приемной комиссии она не могла не плюхнуться, подвернув единственный каблук. Мобильный выскользнул у нее из руки и доехал до самой двери, скребясь микрофоном по паркетинам. Аделинка прочистила ухо пальцем и отрубила связь. Если Ольге понадобится, перезвонит еще раз.
- Всё-всё-всё, отбой! – скомандовал замдекана, глядя, как Олечка беспомощно барахтается на полу. – Коллега Гаццкий, вы бы помогли девушке подняться, что ли…
- Не могу. Я линзы потерял, - пожаловался доцент Гаццкий.
- Понятно. – Замдекану действительно было хорошо понятно, что вся защита студентки Фиалковской будет состоять из разнообразных веселеньких падений при подворачивании каблука. Неплохо бы как-нибудь защитить от этой маньячки пол, пока она его весь не распахала. С чувством внутреннего содрогания замдекана наблюдал за Олечкой, отправившейся подобрать покинувший ее мобильник, а после вернувшейся «в стойло» за кафедру.
Профессор Петрыщщ, от всей души желавший хоть чем-то помочь делу, взял Олечкину работу и опасно приблизился к кафедре, на ходу пробегая взглядом текст.
- Скажите, Ольга Юрьевна, - обратился он к Олечке. – А вот у вас упоминается термин «психодевиационная перверсия». Поясните, его значение, - он оглянулся на замдекана и с ухмылочкой добавил, - пли-и-и-и-из.
- Психо… КАКАЯ-КАКАЯ перверсия??? – доцент Гаццкий успел уже наощупь отыскать одну из линз, но от неожиданности едва не вставил ее себе в среднее ухо.
- Вот я и пытаюсь понять – какая, - сказал Петрыщщ. – Вам повторить вопрос, Ольга Юрьевна?
- Во жесть… - пробормотала Олечка. – Не, типа, не надо. Я, типа, его поняла. Ну, перверсия – это ж когда папа с дочкой, или там… брат с сеструхой.
- Это – инцест, - поправил замдекана. Что-то подсказывало ему, что надо завязывать с этой бодягой, и побыстрее. Но мощный охотничий инстинкт опытного препода настоятельно требовал заставить «настоящую блондинку» вразумительно ответить хотя бы на один вопрос.
- Вау, точняк, это – инцест! – Олечка всплеснула руками и опрокинула кафедру на ноги профессору Петрыщщу. Петрыщщ немедленно заорал носорогом. Замдекана схватился за голову: ну знал же он, что всё это херово закончится. Доцент Гаццкий, почти уже справившийся с контактной линзой, наконец-таки засунул ее… себе в нос.
- Я тебе, дура косолапая, ща такой инцест устрою!!!!!! – орал профессор Петрыщщ, исступленно скача по аудитории. Его еле успокоили и складировали в углу, где он мог, никому особо не мешая, причитать над полученными им жуткими, несовместимыми с жизнедеятельностью организма повреждениями новых ботинок. Затем потратили некоторое время на извлечение контактной линзы, которая, судя по всему, решила навечно прописаться в левой ноздре доцента Гаццкого. Олечка оказала посильную помощь, но была немедленно изгнана замдеканом, потому что при ее содействии линза чуть не сбежала Гаццкому в носоглотку. Наконец, оставшиеся в строю члены комиссии сошлись на том, что Олечка вслух зачитывает с листа список использованной литературы, после чего комиссия проводит тайное голосование, по результатам которого дипломная объявляется защищенной. Или, если дипломница Фиалковская, например, не справится с этим заданием – незащищенной.
Олечка справилась блестяще. Взяв в руки распечатку, сделанную на Аделинкином принтере, она громко и с выражением зачитала:
- Дипломная работа Фиалковской О.Ю., пятый курс, третья группа, руководитель…
- Не титульный лист, а список литературы! – вызверился доцент Гаццкий, чья носоглотка до сих пор ощущала пробирающуюся сверху вниз контактную линзу.
- А откуда я знаю, где он есть? – Олечка начала психовать. У нее было стойкое ощущение, что ее злостно «валят».
- Посмотрите в конце, наверняка он там, - посоветовал умудренный жизнью замдекана.
Пролистав свою работу до конца, Олечка обнаружила требуемое. Заботливо составленный Аделинкой, список занимал две с половиной страницы.
- Ой, - упавшим голосом сказала Олечка. – Че-та как-то много… Ниасилю.

- Аделькин, Аделя! Слушай, ну я, в общем, кончила…
- А-фи-геть. И сколько раз?
- Ну, типа, меня уже выгнали, а щас они там совещаются. Типа, сколько мне поставить – четыре или пять.
- Ты уверена, что именно четыре или пять? А не один или ноль?
- Да ты че, Аделя, всё прошло пучком. Иди сюда и поддерживай меня морально, потому что меня колбасит, плющит и таращит.
Потягиваясь, Аделинка вылезла из «Лексуса», и, прихватив несколько бутылок виски в пакете плюс пачку долларов, полученную от Олечкиной мамы на взятки, отправилась оказывать Олечке моральную поддержку.

Члены комиссии обсуждали непростую сложившуюся ситуацию. С этой целью даже был реанимирован профессор Мозгофак.
- Я считаю, что дипломная не защищена по полной программе, - высказал мнение доцент Гаццкий.
- И каким, интересно, языком вы собираетесь это ей объяснить? – язвительно осведомился профессор Петрыщщ, всё еще оплакивавший свои ботинки. – Она же понимает только «пли-и-из» и «нипадеццки».
- Вашу мать, да поставьте ей трояк с двумя минусами и чтобы я ее больше никогда не видел! – взмолился профессор Мозгофак. – Вы что, хотите, чтобы она осенью пересдавать явилась? Жить надоело?
- Такие вещи забесплатно не делаются, - тонко намекнул замдекана.
- А вы это лучше ей самой и скажите, - посоветовал профессор Петрыщщ. – Может, она просто не догадывается…
Дверь аудитории открылась и пропустила внутрь Аделинку.
- Всем привет! – поздоровалась она, весело помахивая пакетом. – Ну, как делишки?
- Если вы про свою подругу, то низачет, - сообщил доцент Гаццкий.
- Я так и думала. Хорошо, тогда приступим к раздаче слонов.
Из коридора донеслось негромкое «бух!» - это Олечка, в волнении прохаживающаяся туда-сюда, подвернула каблук.

- Аделя, Адельк! А я туфлю в мастерской забыла… Как думаешь – карма?
- Думаю, тупизм. И че ты постоянно всё списываешь на карму?
- Кстати, ходить жутко неудобно.
- Ну и сняла бы вторую, че стесняешься. Все свои.
- Адельк, я ж всё-таки дипломную защищаю. Без туфлей я буду выглядеть, как полная дура.
- А в одной туфле ты не выглядишь, как полная дура?
- Адель, а эта-а… Слушай, а ты мне там про сексуальные отношения написала, что они, типа, способствуют формированию и всё такое. А че, в натуре, да?
Аделинка взяла подругу за подбородок и развернула ее мордашкой к себе.
- Малыш, ты меня волнуешь. Причем реально. Какие еще сексуальные отношения? Уй, блин, всё, доперло! Это меня муж подменял иногда, когда я кофе ходила пить. Наверное, его работа. То-то я еще удивилась, откуда в списке литературы «Война и мир» оказалась.
- А-а… Тогда ладно. Адель, как думаешь, они мою дипломную примут?
- Ольга, это не твоя, а МОЯ дипломная. Они просто обязаны ее принять.

- В общем, так, - замдекана пересчитал полученную взятку и небрежно опустил ее в карман пиджака. – Предлагаю дипломную работу засчитать, поставить оценку «четыре» и отпустить студентку Фиалковскую на свободу с чистой совестью. Кто «за»?
Над столом поднялось сразу восемь рук.
- Вот и зашибись, - подвел итоги замдекана. – Коллега Гаццкий, вы тут самый продвинутый, знаете молодежный сленг, так что вам и сочинять заключение. Чем быстрее вы всё сделаете, тем быстрее пойдем в деканат квасить, - и замдекана алчно опустил лицо в пакет с вискарём.

Вскоре заключение было готово. Оно гласило:
«Приемная комиссия в составе (фамилии, имена, отчества) рассмотрела дипломную работу Фиалковской О.Ю.
Камменты: креатив – кг. В целом – ниасилили. Тема сисек не раскрыта. Аффтара – фтопку.
Оценка: читыри (4).
Галимзяновой Аделине – па-любому пишы исчо! Уже начинает получацца».

[Vladimir]

Soap ты корми почутку народ, а то сгоришь, и неохота читать большие тексты, выглядят неэстетично

[трезвомыслящий]

многа букафф, читать не стал, пардон моа

[alex]

а почему не креативы?))))
или по- русски творчество)))

[Soap]

Привык креосами называть В основном это олбанское творчество.
А букаф многа, оха, но зачётных!

[Родная Природная]

Soap писал (а)

...А букаф многа, оха, но зачётных!

поддерживаю!
Мне особливо про Олечку понравилось.

"па-любому пишы исчо! Уже начинает получацца"

[Фрэнч]

Чуть не то, но сайт стоит того, чтобы на него зайти http://bash.org.ru/.
Я захожу в цитаты и выбираю по рейтингу, вчера да 4:00 утра сидел читал, не мог оторваться

[Soap]

Магическая бытовуха

Один мужчина вдруг начал видеть, у кого что болит. То ли дар господень, то ли дьявола печать, а то ли и просто спился. Проснулся с утра – видит висок у жены красным отсвечивает. И колени розовым таким.
- У тебя, что ли, голова болит? – спросил мужчина. – В области виска так.
- Уж лет десять как. – мужчине досталась сварливая такая жена. – Потому что у меня невнимательный и не чуткий муж. В области квартиры живет.
- А колени тоже? – пропустил мимо ушей укол.
- И колени тоже болят. – закивала жена. – Страсть как болят. А ты зачем спрашиваешь?
- Да так. – ответил мужчина. – К врачу иди.
А поднялся и давай из окошка наблюдать – у этого там красно, у той – вот там. Чисто стоп-сигналов понавешали.
Пошел мужчина на работу свою. А еще в подъезде в лифте с соседкой ехал. Посмотрел на нее, а у нее ничего красного нету.
- Вы такая здоровая! – восхитился мужчина.
А соседка была килограмм на сто живого веса. Она и не поняла, что мужчина не о привесах ее говорит, а о здоровье. Ну и зарядила ему в глаз. Мужчина решил упасть. Потому что стало вдруг очень трудно стоять без сознания. А потом он пришел в себя и безо всякого дара понял, что у него сильно болит глаз. Так и пошел себе на работу, красным светом от глаза освещая дорогу.
И понять бы дураку, что молчание - золото, ан нет. То главбуху скажет, чтоб завязывал с выпивкой, а то печень ни к черту. То сантехнику, чтоб не берегся больше, потому что осталось-то всего ничего. То секретарше скажет, чтоб не заливала насчет девственности, потому что беременность у нее пара недель как есть. В общем пришел домой избитый весь и без двух зубов.
- Что это с тобой? – поинтересовалась жена.
- Ничего. – сказал мужчина. – Целителей у нас любят. А диагностов почему-то нет. У тебя, кстати голова прошла. Поздравляю.
- Чего эт прошла? – возмутилась жена. – Страсть как болит. Она у меня постоянно болит.
- Не ври. Я ж вижу, что не болит. – ответил мужчина.
Так слово за слово и подали ему скандал вместо ужина. Так и лег голодным.
А с утра встал, глянул на жену – а у нее опять красное отсвечивает от виска.
- Бедная. – сказал мужчина и пальцами щелкнул чего-то.
Может думал у нее от этого сильней заболит, а то может завтрак попросить хотел. Глядит, а огонек-то погас. А из кухни завтраком запахло. Омлетом, в частности и кофе свежезаваренным. И выпечкой какой-то. Вышел он на кухню, а там великолепие такое на столе – омлет, булочки свежие и чашка большая с кофе. А вокруг стола – пятнадцатилетнее убожество: ни ремонта, ни мебелей. Мужчина с досады и щелкнул опять пальцами. Глянь а на кухне ремонт. Как в журнале. И техника всякая. И мебеля. Аж дышится по-другому. Ну он и пустился галопом по квартире: пальцами щелкает, волшебство такое творит – несвежими носками наступать стыдно. Щелкает и носки на нем свежеют. И халат какой-то заместо треников. В последнюю очередь в спальню забежал и там прям дробью защелкал.
- Что эт за Митхун-Чакроборти-Пой-Джимми перед дракой тут нарисовался? – проснулась жена. – Что за щелкопальцанье тут?
А потом оглянулась и давай ахать – на спальню, на постельное белье, на мужа в халате. А как себя в зеркале узрела – в обмороке для порядку повалялась даже. Ни одной морщинки, там втянулось, тут уже не отвисает, здесь упруго, тут призывно даже, вроде.
- Это чего это? – сформулировала она вопрос, как очухалась.
- Заживем сейчас. – ответил мужчина и нащелкал денег немножко.
Затем на работу позвонил и сказал им всем куда идти и в каком месте он их всех видел.
- Вот теперь точно заживем. – сказал он жене и алкоголя элитного с едой пальцами нащелкал.
И они тогда как зажили – соседи милицию раз пять вызывали. То есть пять нарядов милиции им за пивом бегали и пели всякие веселости под непрерывное щелканье пальцами. В общем проснулся мужчина через пару дней и понял, что не помнит ничего.
И что самое обидное, что жены нету нигде. Испугался он тогда. А ну как чего случилось? Мало ли чего может произойти. Может пальцами как-то не так щелкнул и она сейчас где-то на необитаемом острове сушняком мается. Или отмаялась вообще.
И подумал мужчина, что надо супругу обратно возвращать. А то пойдут расспросы, шептаться начнут, до тещи дойдет еще. Ну и любил все-таки. Как умел, конечно, но любил. Не чужой же человек.
Щелкнул он тогда пальцами и глянь – жена лежит себе. Такая же как была. Разве что грудь побольше. Перестарался малость. Обрадовался и думал уже обратно ложиться, а тут жена входит в спальню. Та что вроде исчезала. Она просто в зале спала, потому что мужчина когда пьяным спал, храпел сильно. Щекотливая такая ситуация образовалась. Жен два экземпляра в одной спальне. И, что самое страшное, ни одна не спит. Обе ругаются страшно.
- Я ж как лучше хотел. – оправдывается мужчина. – Думал случилось чего. А жить без тебя не могу. Вот и дубликат сделал.
- Ничего не знаю. – возмущается первая. – Изничтожай дубль быстрее и давай завтракать.
- Нормально день начался. – ругается вторая. – Мало того, что меня две стало, так меня же и уничтожать. Ее вон уничтожь. У нее и грудь меньше.
- Ах ты ей еще и размеры подровнял? – вообще закипела первая. – Надо же подлец какой. Хоть и волшебник, но такой же подлец и остался.
А мужчине неудобно стало. И решил он первой жене тоже размеры увеличить. Чтоб обидно никому не было. А потом уж разбираться кого уничтожать, а кого оставлять. Поднял он руку, чтоб щелкнуть. А первая жена решила, что ее изничтожать решили. И вторая тоже так решила. И обе они как бросились на мужчину. Он и «Дуры» не успел сказать, как пальцев лишился. Пришел в себя – пальцев нет, щелкать только лицом может. А от этих
щелчков денег ни прибавляется, размеры не растут и вообще уныние сплошное.
Он, конечно, женщинам высказал, что они совершенно напрасно курочке, несущей золотые яйца, крылья оборвали. Но их же две образовалось. В общем, остался виноват кругом. Так и живут теперь – женщин две, а мужчина один всего. Да и какой он теперь мужчина – безработный, да еще без пальцев.
Да еще один остаться дома не может. У жен-то паспорт один на двоих. Выйти из дому вдвоем не могут. Так что дома одна из них по-любому есть. Они теперь мужика вахтовым методом пилят. А он терпит молча.
А по ночам в ванной потихонечку учится щелкать пальцами ног. Уж и не знаю, что он там загадает первым делом, если вдруг научится.

[Soap]

Разговор с дедом.

Покатался по земле я много, Но это не забываемо!

Приехал в Краснодарский край в станицу Ярославская. К родителям друга. Ну, его мать встретила, в дом пригласила и т.д. (это к теме не относится). Короче с дедом друга познакомился. Сидит во дворе руководит всем (и застольем тоже), а сам без ноги. Я естественно как бы не заметил ни чего (зачем лишний раз глазами на душу давить?). После установления контакта, на второй или третий день после очередного графинчика не выдержал и спросил всё ж.
- Дед, где ногу потерял?
- На войне.
Говорит
Ну, а я подпитый малость, да и он разговорчивый. Говорю
- Дед расскажи, как жизнь прожил?
Дед распорядился, чтоб хозяйка за графином следила "Не дай Бог опустеет и будет на столе глаза мозолить". Начал рассказ.
Родился он на Украине. Семь душ детей в семье. Семья не маленькая жили не плохо 3 коровы, 2 коня. Лет семь стукнуло - революция. Пришли комиссары говорят "Нехорошо получается, люди с голоду пухнут, а у вас 3 коровы, 2 коня". Отдали они в колхоз 2 коровы и коня. Через пол года опять заявка - "Не по-советски живёте господа буржуи! Отдайте коня в колхоз!" Отец (деда) на дыбы встал, говорит "Вы чё Товарищи, все, что могли уже отдали, нас в семье 9 человек, без коня не выживем." Экспроприаторы в хлев, отец за ружьё. Хоть ни кого и не подстрелил, так в воздух пальнул для острастки семью в ссылку, на Кубань, целину подымать. Не дали взять ничего. Пару котомок с вещами и всё. Свезли семей 20. Привезли, посередине поля высадили, дали зерна немного и говорят "Вот земля государственная кормитесь с неё и нашей щедрости не забывайте". Вырыли они землянки, зерно в землю, жрать охота, вокруг ссыльных кордоны. Детишки что помладше пошли по соседним деревням милостыню просить (жить охота ведь). Через кордоны пробирались. Потом ближайшие деревни обобрали стали за 25 км ходить.
- Вот там, нам по пол буханки давали!
Говорит дед, и глаза мечтательно к небу подымает.
А один раз не повезло. На кордон нарвались. Так солдаты из вещмешков повысыпали всё, ногами разгребли, но ничего кроме хлеба там не оказалось. Постояли солдатики задумчиво и решили хлеб всё ж обоссать. Потом сказали "Забирайте, ещё раз встретим, расстреляем. Вы что не знаете, что поселение не имеете права покидать? Ну, ничё мы родителей ваших научим!"
- А нам то что? Сдыхать?
В глаза мне дед смотрит как бы оправдываясь.
Собрали хлеб, принесли домой. Мамке говорит, рассказал. Она "Обоссан или нет, а другого нету - будем есть"
Потом собрали урожай. Жизнь стала налаживаться. Уже избушки стали строить. Кто из взрослых грамоте обучен был, стали детишек собирать - учить.
Короче вырос дед. Лет 16 - 17ему уже было. Поезда ему очень нравились, хотел машинистом стать. Прошение в училище отправил. Ответ пришёл "Ссыльных принимать не имеем права, вот когда паспорт на руках будет тогда и примем." Облом короче, мечта похерена.
Стукнуло 18! Забрали в армию. Прослужил месяц или два - война. Через месяц окружение, плен. Блин не помню, как он лагерь называл, кажется, Освенцим врать не буду, но что-то действительно крутое это точно! Одним словом просидел всю войну у фашистов. Выжил. Освободили Американцы. Тех, кто жив был на носилки и в часть - отъедаться. Не бросать же измождённых голодом людей. А договора о передаче военнопленных ещё не было. Одним словом за недельку другую на ноги поставили, построили и объяснили весь расклад. "Так что думайте сами, что делать будете, либо к своим идите, но там вас скорей всего расстреляют, либо у нас оставайтесь." Кое-кто ушёл. Остальные остались. Их зачислили в Американскую армию (чтоб довольствие получать). Снялись они из Германии, во Францию отправили. Жрали как на убой, зарплату платили. Дед по Франции погулял. По кабакам походил. Говорит:
- Прикинь, у них мясо дешевле лягушатины!!!
Потом подписали-таки наши страны договор о передаче военнопленных. Опять построили, рассказали благую весть, говорят "Оставайтесь, скоро в Америку поедем, паспорта получите, работать будете, не умрёте". Кто-то остался. У большинства - патриотические чувства взыграли, родину 300 лет не видели,
- Домой в Россию!!!
Говорят.
Ладно. Одели их в парадку, оркестр на плацу играет, вещмешок полностью укомплектован (презервативы, по пару пар белья, сухпай они ведь Американские солдаты!) Их с почестями на машины (ведь столько люди горя хл****ли). Повезли на место передачи. Выгрузили возле моста, какого то. С одной стороны Американцы под оркестр, в парадной форме русских провожают, с другой стороны Русские в телогрейках с автоматами на шее их встречают. Промаршировал дед через мост, вместе с остальными сел в машину. Кругом только русская течь, Душа поёт! Поехали. За пригорок заехали, остановились. "Выходи, строиться!" Команда. Попрыгали с машин, построились. Машины поехали. Им команда "Бегом, марш! От машин не отставать!" Прибежали в лагерь. Посреди поля сетка в три ряда, колючая проволока, бараки с нарами из свежих, сырых досок. Разместились и пошли допросы. Чаще всего вызывали ночью по фамилиям. Днём работают, спать лягут, через пару часов боец в барак вваливается и во всё горло:
- Пупкин, на выход!
Ещё через пару следующего и так всю ночь, а в шесть подъём и работа. На допросах выясняли кто ты, что ты, как фамилия командира, как однополчан звали, фамилии, кому награды дали, где расположение было и т.д. и т.п. По-разному спрашивали и пальцы в дверные косяки засовывали, а потом чтоб не дуло двери закрывали, и просто спрашивали, так что на работу пару дней подняться не могли. Кто хоть раз ошибался, с допросов уже не возвращался. Увозили их куда-то (вроде в лагеря для шпионов). Вот там дед в сырых бараках ногу и потерял. Короче деда память ни разу не подвела и через пару месяцев его в госпиталь отвезли, и даже паспорт дали. Семья в другое место перебралась и он к ним.
Послушал я деда, и так паскудно на душе стало, что аж спросил:
- Дед, а вот ты когда в атаку шёл, что кричал "За Родину! или "За Сталина!"?
- По-разному.
Говорит.
- Не, а вот в душе, за что больше?
- За Родину!
Потом чуть-чуть подумав:
- И за Сталина!!!

[Soap]

Посланник Адской Бездны

Мрачным речитативом отзвучало последнее заклинание. Чародей воздел руки и завыл: «Именами Вельзевула, Бел-Шамгарота и Ашторет заклинаю: явись, посланник Адской Бездны!» Линии меловой пентаграммы на полу вспыхнули ослепительной желтизной, затем поблекли. Повалил густой бурый дым, материализовавшийся в двухметровую устрашающую фигуру. Демон оказался ярко-синей расцветки, с лихо закрученными бараньими рогами и кожистыми крыльями. Мужским достоинством адского гостя можно было забивать средних размеров сваи. Демон хрипло откашлялся и заговорил потусторонним баритоном:
- Ты звал меня, волшебник, и я пришёл. Исполню я желания твои, в обмен на свою свободу.
После этого заявления гость гулко чихнул, проворчал в сторону что-то вроде «делать вам нехрен…» и громогласно заключил:
- Желай же, о, могущественный маг!
- Ты сперва срам прикрой, - устало буркнул волшебник, - не в борделе…
Штаны хозяина оказались демону маловаты. Пришлось удовлетвориться скатертью, повязанной вокруг бёдер. Смущённо оглядев обновку, посланец преисподней уже обыкновенным голосом спросил:
- Чего надо-то? Ты учти, я демон не из высших… среднего звена, так сказать. Насчёт бессмертия, там, или «Сибнефти» - это не ко мне.
- Шагай на кухню, - повелительно бросил чародей.
На кухне имел место накрытый стол: две бутылки коньяка, наструганный лимон, банка консервов из лососины и миска с корейскими салатами вперемешку. Гость удивлённо осмотрел сервировку и громко сглотнул.
- Да ты садись, рогатый, - дружелюбно сказал маг. – Ничего мне не надо, всё есть. А вот выпить, бывает, что и не с кем. Одинокий я…
- Это мы понимаем,- сочувственно произнёс демон, придвигая свой табурет поближе к столу.
Через полчаса собутыльники уже называли друг друга «братан» и «дружище». Волшебник, пригорюнившись, рассказал про бывшую жену. Выпили, нехорошо помянув блудливых баб. Демон откуда-то извлёк потёртое портмоне и показал собутыльнику фото трёх симпатичных демонят. Выпили за детей.
- Слушай, - неожиданно спросил хозяин, когда первая бутылка показала дно, - а ты добро творить можешь?
- Что есть добро, брателло, как не оборотная часть зла? – откликнулся уже изрядно захмелевший демон.
Следующие два часа собутыльники посвятили добрым делам. Демонскими стараниями они добавили российскому президенту пятнадцать сантиметров роста и столько же в плечах, наградили госсекретаря США бессмертными лобковыми вшами, отправили всем африканским детям сытный ужин из четырёх блюд, вырастили мужской половой член певице Земфире и повысили среднюю урожайность свёклы до трёхсот центнеров с гектара. Кроме того, расшалившийся демон по собственной инициативе организовал, чтобы писательница Донцова забыла все буквы, и пытался воскресить Фредди Меркьюри. Хозяин, приверженец классической музыки и ориентации, уговорил демона заменить Меркьюри на Шаляпина. На просьбу сделать так, чтобы никогда не существовало канала ТНТ, гость виновато пожал крыльями и признался, что каналом занимается Всеобщее Инфернальное Зло, на которое его компетенция не распространяется. То же недоступное ведомство, как выяснилось, обеспечивало существование АвтоВАЗа, киосков с шаурмой и актёра Михаила Кокшенова.
Финальным аккордом стала мелочная месть форварду сборной Испании Вилье: демон сделал обе его ноги левыми и одарил неизлечимым косоглазием.
После второй бутылки настала очередь искусства чародея. По просьбе гостя, он стал рисовать личные пентаграммы Повелителей Преисподней и вызывать их. Когда Повелители откликались, маг, мерзко хихикая, говорил: «Извините, ошибся номером» и стирал пентаграмму. Приятели не отказали себе в удовольствии подсмотреть за муками Александра Македонского, Чингисхана и Гитлера: в адской прачечной их заставляли стирать бесконечные портянки Чапаева. Великие полководцы брезгливо морщились и точили слезу от едрёного аромата ног красного комдива. Иосифа Сталина они обнаружили в замкнутом круге: он писал на себя доносы, после чего сам себя судил, расстреливал и вновь воскресал для следующего процесса. За дверью с табличкой «Чубайс А. Б.» никого не оказалось, но кабинет был уже меблирован изящным электрическим стулом с сиденьем натуральной кожи и позолоченным рубильником. В соседней комнате висела карта Закавказья, а полки ломились от фаллоимитаторов сложной формы с ярлычками «Устройство беспилотное, самонаводящееся».
Утро застало друзей уставшими, но довольными. Они долго трясли друг другу руки, обнимались и говорили прочувствованные слова. После этого демон скрылся в пентаграмме, куда чародей едва успел просунуть жестянку с пивом на опохмел. Проводив гостя, чародей, пошатываясь, добрался до спальни и рухнул на кровать.
…Светало. Спала счастливая Земфира, обнимая Ренату Литвинову. Беспокойно ворочалась и почёсывалась во сне Кондолиза Райс. Спали сытые африканские дети.
Мир стал немного лучше.

[Soap]

Про дурачка

Ваня – хороший мальчик: он не знает плохих слов, любит папу, маму и сестер. Ваня – скромный мальчик: он никогда не просит новых игрушек. Ваня – добрый мальчик: он отрывает мухам крылышки, когда они уже мертвые. Ваня – красивый мальчик: щедро раздаренная природой максимума прекрасного. Только мама, глядя на Ваню, редко улыбается. Ваня – дурачок. Ваня пускает слюни, смеется над чем-то своим, путает туалет и комнату, проносит ложку мимо рта, не умеет считать до пяти.

- Ма-ма-ааа, — мычит Ваня, мама беззвучно плачет, с упреком смотрит на папу, думает о чем-то страшном. Что-то страшное обретает человеческое обличье, съедает все мечты, поливает их слезами, требует добавки. Мама никогда ему не отказывает. Может быть гораздо хуже – она смирилась с этой мыслью. Оттенки лучшего давно забыты Она знает: это что-то, став человеком, принесет в ее дом зло.

Папа не спешит с работы, забывает свой адрес и телефон. Ноги по инерции переносят его из одного пункта в другой. Папа хмурит брови, сереет лицом, курит на кухне. Он мало говорит, еще меньше делает. Усталость – защитная оболочка. Нейлоновый кокон. Каменный саркофаг, в котором нет грез и разочарований. Пустота – вот к чему стремится папа. Со стороны это невиданная жестокость. Но это только со стороны.

Папа ненавидит маму, мама ненавидит папу, но никто об этом не говорит вслух. Мама прячется за вязанием и книгами. Что она читает неважно, главное — перелистывать страницы. Это сродни медитации.

У папы своя философия – стакан, бутылка и похуизм. Папа не бьет маму, и все равно вся она в синяках. Темно-лиловые следы на коже для нее благодать. О ней не забыли, о ней помнят! Но вместо стигмат оживают развернутые ленты запястий. Долго-долго мама сидит в ванной, ищет выход, которого нет. Потом она слышит голос. Голос учит. Голос приказывает. Голос наставляет. В этом голосе столько любви и понимания. Чтобы ни случилось, мама покорно подставляет вторую щеку. Чужая рука ударяет наотмашь, мама отбрасывает книги и вязание, становится на колени и молит о чуде того, кто стократ слабее ее. Этот кто-то такого не прощает.

«На все моя воля», — говорит новый Понтий Пилат, распиная на кресте старые надежды.

Ночью папа распинает маму. Мама не видит звезд, не видит неба, лишь шершавая простыня натирает спину. Мужчина с небритой щекой, зовущийся мужем учащенно дышит ей в плечо, слюнявит всегда открытые для поцелуя губы. Пробирается в нее угрем. Разряды тока бьют его жилистое и колючее тело. Мама зажимает в зубах край подушки, и все равно ее крик оглушает соседей.

«На все твоя воля», – шепчет мама, перебирая четки своих страданий.

Реальность распинает папу. Жизнь – есть сон, – убеждает себя папа, но никак не может проснуться. Подскакивает нервно на кровати, рядом с ним лежит все та же женщина. Она старше его на тысячу лет. Он помнит ее совсем ребенком, а сейчас она непростительно стара. Ее тщедушная красота вызывает в нем жалость и отвращение. Когда ему особенно гадко, он дарит ей и себе несколько минут забвения. От одиночества это не спасает. Лишь на один детский плач в комнате становится больше.


У Вани есть сестры: существа совершенно непохожие на него. Они обидчивы, ревнивы, а главное – вопиюще некрасивы. Как и все обделенные в чем-то дети, они очень жестоки. Девочки с пышными бантами и в ситцевых платьях дергают брата за руки и ноги, подбрасывают вверх как тряпичную куклу, роняют на пол.

- Эх, Ванька-встанька! — поют они ему, Ваня хохочет – он не понимает, что такое боль. Боль гладит его по усеянной шишками голове, целует в саднящие губы, скалит зубы сестрам, подмигивает папе, утешает маму. Боль благосклонна к каждому. Боль милосердна. Боль учтива. Боль добра.

- Лю-бо-вь – эт-о бо-ль. Бо-ль – эт-о лю-бо-вь. – считалочка в детской игре, пароль между строк в книге мамы, мантра для папы, когда его пальцы, повинуясь странному импульсу, тушат о ладонь окурки.

- Они просто играют, — с умилением смотрит на дочерей мама, когда сложенный вдвое ремень затягивается крепкой удавкой на шее сына. – Это все понарошку. В детях нет зла.

- Девочки выросли, – замечает папа. Старшей уже мало платье и коротки гольфы. Совсем скоро чужой мужчина с небритой щекой, зовущийся мужем, будет распинать ее на простынях. Папа заранее ненавидит его.

Младшая во всем повинуется сестре, но совершенно не слушает родителей. Она жуткая вредина. Ей надоели пластмассовые пупсы и плюшевые зайцы. Подавай – живую игрушку! Поскребыш, шутливо дразнят ее взрослые и смотрят сквозь пальцы на шалости ребенка. Она таскает брата за уши, отвешивает ему звонкие пощечины, кусает за нос, колотит кулачками, топчет кожаными сандалиями.

Каждое утро дети уходят далеко от дома. Ваня бежит вслед за сестрами в лес. Кружится с ними в хороводе. Запутывается в длинной траве. Качается на упругих ветках. Корчит обезьяньи рожицы своему отражению в воде. Девочки хихикают и перешептываются. Придумывают новую забаву: кто больше соберет ягод, того сильнее любят родители. Мама сварит малиновое варенье, папа купит молочный пломбир.

- Знаю я, у меня есть большая семья – папа, мама, Ваня, ты и я, – начинает старшая игру. – Кто меньше малины принесет, того мишка загрызет, – переводит она пальчик с заусеницами с одного игрока на другого. Ваня выбывает первым.

Вечером девочки рисуют на белом чистом листе бумаги такую картину. Мама и папа стоят на берегу коричневой речки, глубокой речки с илистым дном. Их привел сюда Ваня. Он плакал так громко, что проснулись все в доме. Мама бегала по комнатам, долго искала, но Вани нигде не было. Мама тормошила сидящего на стуле папу; папа сжимал в ладонях стакан, пока тот не рассыпался на осколки. Наскоро надевали сестры ситцевые платья, обували туфельки. И вот вчетвером идут они вдоль коричневой речки, слышат – Ваня истошно кричит. Смотрят – никого. Вдруг слышат – Ваня истошно кричит. Смотрят – вокруг никого. Смотрят – это дерево на ветру скрипит. Это, оказывается, дерево так скрипит. Значит, это здесь*, — говорит папа, вырезая из ветки деревянную флейту.


Перифраз текста проекта «Коммунизм» « Однажды иду вдоль коричневой реки...»*

Автор: Ирма

[Soap]

Соль кончилась. Всегда была, а тут «на тебе».
- Я без соли жрать не могу - сказала собака.
- Соль и ниебёт - поддакнула кошка.
Сам я тоже ощутил охуенный недостаток этого минерала в организме, а главное в еде, которую пытался готовить. Раньше за пополнением природных ресурсов следила жена, но уже месяца три, как мы разошлись. Она съебала к молодому и прыщавому студенту заканчивающему последний курс престижного вуза и судя по всему имеющим прекрасное будущее и шанс через пару лет стать менеджером крупного звена. Я сострил, что крупы бывают у лошадей, но жена только самодовольно хмыкнула, после чего получила по еблу, что стало моим разрешением на расторжение брака. Забрала с собой все свои шмотки, диски какого-то Брайана Ферри. Явного гомосека. Знал бы раньше, что она эту ****ю слушает - сжог бы их собственноручно (её и диски). И ушла. А что соль в доме заканчивается - ни хуя не сказала. Я, как натура подверженная лёгким запоям тоже не отследил этот вопрос.

Пока с горя пьянствовал, кое какой хавчик готовили кошка с собакой.
- Теперь сам за своими вы****ками убирай! – ещё один из упрёков брошенных мне перед уходом.
Вы****ки к стати вели себя достойно, тут она на****ела. Например, она так и не знала, что они по нашему разговаривать умеют. И чистоплотные очень были. Пока я неделю куролесил, даже не напоминали о себе. Куда срать ходили, *** его знает…

Вообще они у меня самостоятельные, кошка частенько в душе моется, собака та ваще телек фтыкает, в осоновном правда, про Ивана Затевахина, но хоть не МТВ ****ее. Диалоги о рыбалке они вдвоём смотрят. Обсуждают чего-то потом до хрипоты. Любят футбол.

Ну так вот, пока я зажигал коньячные звёзды, они тихо паслись, где то на вольных хлебах. А как у меня отходняки начались, то засуетились, смотрю, кошка мне бульончик несёт, собака за кефиром сбегала. Одно слово достойно себя проявили, не то, что жена бывшая. Вот, какого спрашивается хуя, она сьебалась? Деньги я нормальные зарабатываю, еб её по графику, на маникюры с соляриями всегда реагировал положительно - следи за собой и будешь любима, в затяжное ****ство не пускался. Нет же, захотелось ей прыщей молодых подавить. Да и *** на неё.

Стал я за солью собираться. Оделся. Сказал собаке, чтобы громко телек не врубала и вышел. Утро выдалось морозным. Пожалев, что забыл про шапку (да и про зиму тоже как то забыл), я потрусил к ближайшему магазину. Надо вам сказать, что кассиршей там работает пресимпатичнейшая баба. Лет так за тридцатник, но типаж просто блеск. Я уж давно хотел её на бефстроганоф пригласить, да как-то не срасталось. И вот иду я и твёрдо решаю, что в этот раз заведу знакомство. Купил соль, шампанского пару флаконов, какой-то романтической закуски типа морских ракообразных, ну и просто еды. Подхожу к кассе. Сидит Она. И народу ни кого.
- Доброе утро!
- Здравствуйте.
- Как настроение?
- Как обычно.
- Вы до скольки сегодня работаете?
- До восьми.
- Я могу за вами заехать?
- Зачем?
- С целью пригласить на приятный вечер.
- У меня дела.
- В смысле месячные?
- Мужчина, вам пошутить не скем?
- Какие уж тут шутки, встретил женщину своей мечты, иду ва-банк.
- Вы у меня уже два года коньяк покупаете, и только теперь мечту разглядели?
- Да всё коньяк мешал.
- С чем мешали? – подъ***вает, это хорошо.
- С любовью к вам.
- Что-то долго собирались.
- Запрягаем долго, а едем - ветер в ушах!
- Ну ладно, приходите после восьми –внезапно согласилась она.

Ворвался в квартиру, кричу:
- Генеральная уборка!
Пять часов мы приводили хату в порядок. Собака перемыла всю посуду, кошка бельё перегладила. Я тоже принимал активное участие, главным образом безжалостно уничтожая воспоминания о супруге.
- Ну что, сегодня ебаться будешь? – кошка такие моменты просекает на раз два.
- Планирую, вы только сразу человека не пугайте своими разговорами.
- Чё молчать весь вечер? – собака из кухни кричит.
- Ну хотя бы в начале помолчите, а то опять про рыбную ловлю начнёте ****еть, и слова не вставить будет.
Приготовил салат оливье. Ракообразных отварил. Посолил всё. Соль то теперь есть, хули.
- Цветы купи, долбаёб – кошка как всегда дело говорит.
Побежал к метро за букетом. Долго выбирал. Хотелось покорить даму. Решил удивить её розами. Когда принёс букет домой, зверьё морды скривило.
- Это чего, типа нестандартный ход? - кошку эту убью когда-нибудь!
- Вам нихуя не нравится я погляжу? – разозлился я не на шутку.
- Купил бы по необычней чего-нибудь.
- Чего?
- Хризантемы или ирисы, баб эти розы уже з*****и.
Делать нехуй, побежал опять к метро. На этот раз купил хризантем охуенно яркой расцветки. На контрасте с сугробами смотрелось очень даже ничего. Дома тоже одобрили.
- А чего с розами делать будешь? - собака интересуется с ухмылкой.
- Пойду соседке отдам, у неё вчера юбилей был.
- Толковая мысль! - собака уважительно почесалась за ухом.

Звоню к соседке в дверь.
- Кто там?
- Марина, это я, сосед из двенадцатой.
Открывается дверь, на пороге Марина. Тоже к стати ничего себе баба.
- У тебя праздник был, вот с опозданием, но всё же вручаю букет!
- Ух ты! Спасибо! Проходи.
- Да ну, муж ревновать начнёт.
- Какой муж, я ж два года в разводе!
- Да не, извини, некогда, завтра заскочу.
- Своей скажи, что бы телек не врубала на полную.
- Да мы разошлись.
- Чего это вдруг? Ты же вроде не безобразничал? – и так с прищуром на меня смотрит.
- Другого нашла.
- Ну и дура! А ты точно зайти не хочешь?
Ну хули ей сказать, ясен пень хочу я к ней зайти, да только вот в другой раз придётся.
- В другой раз, извини, ни как сегодня не получается.
- Ну ладно, буду ждать, спасибо ещё раз за цветы.

Так и пошёл я к себе со стоящим хуем. Пока ходил, животные хлеб порезали, колбасу твёрдого копчения, сыр. Открыли банку селёдки и начали вынимать из неё кости. Надо сказать, что лучше кошки кости ни кто не вынимает. Чувствуется знание предмета.
- Лук тогда порежь – собаке говорю.
- Ты время не проеби, уже без пятнадцати- собака напоминает.
Ломанулся в ванную, побрился на скору руку. И в восемь я был готов.


Тётя нервно перетоптывалась недалеко от магазина.
- А я думала, что вы на машине заедете… - разачаровано протянула она, обиженно оттопырив нижнюю губу.
- Да тут до меня не далеко! – главное, чтобы она оглобли не завернула, сила и натиск.
- А я думала, что мы в ресторан поедем…- опять разочарование.
Что ж ты ссука так много думаешь то? Я в свою очередь подумал.
- У меня замечательный ужин приготовлен, я кулинар по призванию – засераю ей мозги как могу, она ни с места.
- Ну не знаю, надо подумать… - ****ец, она похоже мама буратино, деревянная напрочь.
- А чего думать, пошли – я под руку её «цап» и поволок ненавязчиво, она пошла как маринованая минога, как будто мысли, которые она думает, на месте остались, а только ноги пошли.
- А что за ужин? - мысли похоже догнали.
- Так, креветки, ну… салатик, шампанское, селёдочка под водочку…
- Я водку не пью! – нервно она меня перебила как то.
- Беременные? – галантно подшучиваю.
- Почему сразу беременные, просто не пью!
- Есть красное вино, чилийское.
Вот ведь блин какая дура оказалась, не угодишь. Может и зря веду, не обломится мне ****ятинки у такой.

Заходим ко мне. Втречать выходят сначала собака, потом кошка. Появляются с паузой в пару секунд из кухни, потом садятся и смотрят. Гостья, глядя на них, произносит два слова, первое, когда выходит собака:
- Собака…
второе, когда выходит кошка:
- Кошка…
Я смотрю, у кошки язык аж чешется чего–нибудь *****нуть. Молучи, думаю, а то тётю сразу в «карету» загрузим.

Показал где ванная, вернулся к «своим». Кошка ушла в комнату, а собака сидит, меня ждёт.
- Знаешь - тихо мне говорит- она конечно ничего, но с интеллектом проблемы.
- Главное, что-бы дала, остальное в принципе неважно. – высказываю свою мысль я.
- И, помоему, мы с кошкой её тоже не вдохновили.
- Идите смотрите телевизор, и постарайтесь не ляпнуть чего-нибудь.
- Ага, нет ни чего обычнее, чем кошка и собака, которые смотрят телек. – и собака прихохатывая убралась в комнату.
- С кем ты там говоришь? – удивлённый голос из ванной.
- Сам с собой, привычка от армии осталась.
- А где служил?
- РВСН.
- Что это такое?
- Ракетчики…
- Ой как интересно, а говорят там у ракетчиков радиация сплошная?
- Где? Там? – как меня з*****и эти вопросы про радиацию.
- В ракетах наверное, да и вокруг ракет.
- Нет там ни чего, и ракет уже нет, одна бутафория.
- Как это нет, а если война?
- С кем?
- С Американцами.
- У них то тоже бутафория, ракеты пластмассовые, а внутри отходы жизнедеятельности.
- А что это такое?
- Это? Говно!
Мысленно я выл. Из комнаты доносилось сдавленое сопение и только тётя хлопала глазами и ничего не понимала.
- Фу, как грубо - сказала она наконец.
Всё таки, когда она за кассой сидела, казалась поостроумнее. Проходим в комнату. Я сажаю гостью на почётное место, сам открываю шампанское. Кошка с собакой как истуканы вперились в телек. По телеку футбол. Я, бля, дурень на автомате как спрошу:
- Кто играет?
- Наши и не наши. – кошка у меня острит будь здоров!
Тётя хуяк и сразу с копыт. Лежит без движения, как Ленин. Ну что, кричу кошке, спасибо бля, поебался от души! Собака ломанулась за наштырём. Орёт из кухни:
- Где эта вонючая бутылочка?
В дверь звонок. Ебать, это ещё кто припёрся?
- Кто там?
- Я - жена ушедьшая.
- Тебе какого хуя надо? Иди к своему хуесосу, Брайана Ферри ему в жопу засунь!
- Я забыла кое-что, хочу забрать, а он к стати рядом стоит, а то я боюсь, что ты меня уничтожишь физически, в состоянии аффекта.
Собака подбежала, шепчет, что-бы я не открывал, а слал её на *** (вниз по лестнице).
Тётя глаза приоткрывает, ни хуя не понимая крутит головой, одним словым возвращается из комы. Кошка ей протягивает стакан воды:
- выпейте, поможет, бля буду…
Как она заорала! Кошка аж зашипела с испугу, проявила естественную животную реакцию. Кричит мне:
- Она ***утая, орёт как телевизор.
- Нехуй языком молоть потому-что! – я пездец какой злой. Кассирша опять отрубилась.
- Что, уже ****ей навёл? – жена самодовольно подъ***вает из-за двери. И кто-то вторит ей прыщавым голосом.
Распахиваю дверь, (откуда у меня бутылка шампанского в руках оказалась *** его знает), и сразу Брайану Ферри бутылкой по голове, так, на всякий случай, чтоб не мешал потом.
Бывшая тоже заорала. Вбегает в комнату:
- Телефон, где телефон, скорую срочно… - визжит.
В коридоре стоит собака, и глядя на неё спокойным голосом просит.
- Не звоните никуда, бутылка всё равно не разбилась, значит соскользнула, а сознание он от страха потерял, потому как молодой ещё. А вы забирайте, что забыли и у***вайте по хорошему, у нас и без вас полна жопа огурцов.
Та аж засипела, и тоже в отрубон. Из комнаты футбольный комментатор орёт «ГООЛ!!!». Ссука Пошкус забил когда не надо. Слышу, дверь на лестнице открывается, Марина кричит:
- Да убавь ты свой телек, орёт же как подорванный, ещё и дверь расхлебястал!
Вот только её не хватало тут ещё. Кошка с собакой подходят:
- Ты извини, но мы на балкон съ***ваем, а то слишком жарко становится, как в мартеновской печи.
- У***вайте, сталевары.
Выбегаю на лестницу. Там Марина с интересом разглядывает будущего менеджера крупного звена.
- Этот что-ли?
- Что «этот»?
- Новый избранник.
- Ааа, ага, он, *****ас.
- Живой хоть?
- Сорбака сказала, что ни чего страшного.
- Кто?!
- Тьфу блин, ну одним словом всё нормально, по касательной задел.
- Ну тогда пойду успокою твою…
Марина шагнула в прихожую, я молча ждал реакцию.
- Ни хуя себе…, прямо ледовое побоище! А это то кто?
- Так, знакомая, зашла в гости…
- Дак это же кассирша из нашего магазина, она то тут за каким бесом? «Твоя» её вырубила?
- Да.
- Ты вот что, иди на балкон, перекури, а я тут их приведу в чувство.
Выхожу на балкон, сидят мои красавцы, морды довольные. Я закурил. Через минут десять заходит Марина.
- Всё, все разъехались. Эта, из магазина которая, бегом убежала.
- Спасибо. И , к стати, не хочешь ли шампанского? ©

[WoWaN]

Закон подлости говорите,,
Итак в веселом расположении духе плетусь с арбайтен домой.
Настроение приподнятое в переди парочка выходных))
Со всеми вытекающими последстиями .В понедельник хроническое
невысыпание и полное желание вспомнить что же было вчера.
Ничто не предвещает беды .Как тут вдруг слышу как мне сигналит
проезжающая мимо машина !Приглядуюсь ))Епрст ,знакомая
подружка проезжала мимо и завидев меня стрстно хочет подкинуть
меня до места обитания .В голове проносится"Блин начнется все
наверно все таки пораньше чем планировалось,спс тебе боже" .
Итак она припарковывается,я ускоряю шаг почти до бега,
внутри ессно все горит,колышется и ликует .И тут я чуствую ,
что мой ботиночек погружается во что то мягко мерзкое (((((((((
"Бл,,,ь ,сука,где эта иб,,чая собака и ее хозяева?
Я убью их счас на месте ".Первое оцепенние спало ,,,
Подруга на тебя смотрит как на последнего придурка ,
бабки сидящие на лавке и прохожие видя как ты чистишь
подошву об асФальт ни фига тебе не сочуствуют .Бля и как дальше?
В машину садится не хочется уже,да ваще уже ни фига не хочется ((
Даже и собаку убивать .Подруга с радостью уезжает .
Я перебазируюсь на бардюр.Взгляды у прохожих ни фига не добреют.

[Sher]

фи, Соап, копипастишь((((настолько тупые тексты, что я ничего не поняла, больше сюда не зайду.
мне твои беседы про христианство кажутся много забавнее да и противник там не отстает.
А вот примитивизм вована похоже натуральный, глядишь и писать у нас тут научится.

[Soap]

Бытовушечки

А вот было дело, помню. Лет пятнадцать назад, или поболе. Сидим вечером с мамой на кухне: мама радио слушает, а я мыслями мучаюсь. На предмет того: хорошо ли я приныкала мятую пачку сигарет L&M в кармане старого папиного пальто, или мама сейчас радиоволн наловит, и в резонанс с мыслями моими попадёт. А это чревато ****юлями. В общем, я мучаюсь, мама Газманову подпевает, и тут вдруг с припева про путану сбивается и говорит: Лида, пойди, ведро мусорное вынеси.
И на часы смотрит. Мама у меня женщина суеверная. Забыл что-то дома, вернулся – язык в зеркало покажи обязательно. Или же вот: когда мимо соседки бабки Кати проходишь – фигу в кармане скрути. Всем известно, что бабка Катя сглазить может как нехуй делать. Или еще: кашу надо всегда доедать, а то муж будет украинцем, и конопатым до кучи. Кстати, святая правда. Всё именно так и было. Ну вот, мама на часы смотрит: шести часов еще нет, значит, можно мусор выносить бесстрашно. В шесть ноль пять это уже преступление – мусор вынести. И плохая, разумеется, примета.
А мне очень сильно влом мусор выносить. Хоть в пять, хоть в шесть. И я ныть начинаю: мол, вот пойду я щас с ведром в подъезд, где какая-то сука жадная лампочку выкрутила, а там на меня негр нападёт. Негр-наркоман из университета дружбы народов. Мама сурово радио выключила и говорит: Какой негр? В нашем Отрадном с восьмидесятого года никаких негров не было. Да и в восьмидесятом, впрочем, тоже. Так, вьетнамцы изредка забредали с Огородного проезда – там у них общежитие. Да и тех наши местные гопники убили уж давно. Так что вот тебе, Лида, ведрище, и дуй его опустошать.
Делать нечего, пошла. Пошла с ведром, и пропала. Пять минут меня нет, десять… Тут уж материнское сердце застучало, заволновалось: доча сгинула! Да и ведро новое было, жалко же. Мама ноги в тапки – и на лестницу бегом. А там я стою. С ведром и с негром. У родительницы сразу и резко дефицит кислородный приключился и помутнение в глазах. Думала, чудится. Но нет. Лида, ведро, и негр. Практически картина Никаса Сафронова.
Потом-то я маме рассказала, что негр случайно подъездом ошибся. Шёл, кстати, к наркоманам в седьмой подъезд, а зашёл в мой. А там я стою: красивая, с новым ведром, на лице – уверенная мыслительная деятельность. Я ж всё о сигаретах переживала. Тут кто угодно влюбится, не только барыга-негр. В общем, подружились мы с ним. Он мне про Никарагуа рассказал, а я ему про других наркоманов, из пятого подъезда. Туда тоже зайти можно. Но больше мы с ним так и не встретились, потому что мама с тех пор никогда больше не посылала меня ведро выносить.


И вот тоже еще мемуар. Лет двадцать тому назад это было. Мне, соответственно, четырнадцать, и я на даче. В дедушкином доме, в прыщах и в мыслях о предстоящем свидании. Для четырнадцатилетней девочки свидание, сами понимаете, дело серьёзное и зыбкое. Особенно, если ты вся в прыщах как Ющенко, а кавалер как-то неуверенно вчера сказал: ну, я завтра, может быть, зайду…
В общем, я всё же надеялась, что он зайдёт, поэтому усиленно наряжалась в фиолетовые лосины и зелёную майку. За полчаса до прихода храброго юноши Вани, я вышла на улицу, и уселась ждать его под старой вишней. Под вишней, надо сказать, еще две грядки с клубникой было. А что вы хотели? Шесть соток же, и не Барвиха. Где свободный сантиметр земли есть – туда надо клубнику посадить, и укропу. Так считал мой дед, а он умный был человек. Ветеран и пенсионер. В общем, я под вишней сижу, а где-то там ещё ниже кто-то копошится. В укропе или в клубнике – не суть важно. Копошится-копошится, и вылезает. Смотрю: сестра моя десятилетняя. Руки в грязи, лицо в земле, в ушах укроп, в ладошках жёлтая пластмассовая чашечка из игрушечного сервиза. И она мне эту чашку под нос – на! Я автоматически голову одёргиваю, спрашиваю: что – на? А она говорит: а ты попробуй! Это сок мишек Гамми.
Сок мишек Гамми, *****. Американцы всё же умеют зомбировать детей. Сок мишек Гамми сестра изобретала вот уже три года. Что она только не смешивала: и песок с сосисками и манной кашей, и молоко с плавленным сыром, в банке из-под шпрот, и всё не то. Трёхметровые прыжки вверх так и не получались. И вот она мне, значит, кружечку свою под нос снова суёт: попробуй. Я принюхиваюсь: не воняет ничем, аж странно. И цвет приятный. И клубникой пахнет. Ну, думаю, похоже, в этот раз она клубники с чем-то намесила, можно и уважить младшенькую. И даже, наверное, постараюсь попрыгать максимально высоко – пусть радуется. И выпиваю залпом всю кружку.
Запоздало приходит ощущение, что вначале было б неплохо и поинтересоваться остальными составляющими этого адского зелья. Ибо я за секунду успела уловить и вкус зубной пасты, и маминой губной помады, и чего-то такого неуловимо-знакомого, но несъедобного. Впрочем, пока меня крючило, младшенькая честно рассказала, что в кружечке была клубника, зубная паста, мамина помада, дедушкин крем для бритья с витамином F и стиральный порошок Лотос. Прыгать от этого сока я должна просто чудовищно высоко. Всем на зависть.
Я и прыгала, чо. Как кенгура австралийская. В один прыжок – сразу все шесть соток по диагонали, до туалета. И там я тоже прыгала чудовищно высоко, и даже вверх. До самого утра. Сок был отличный, с составом Маня не ошиблась.
А Ваня так и не пришёл, сука. Н*****.


А еще как-то раз поехала я в Турцию отдыхать. Английского не знаю вообще. Но когда русских людей останавливал языковой барьер, да ещё и в Турции? В общем, поехала. Первый день оглядывалась-привыкала, на второй пошла окрестности изучать и рахат-лукум жрать в прибрежных забегаловках. Хорошо, что там меню с картинками было, я в него пальцем потыкала – меня, вроде, поняли. Принесли три таза с чем-то. Стоят, улыбаются. Наверное, им интересно: как в бабу весом пятьдесят пять кило влезут эти три таза еды. Ну и напрасно они стояли. Канешна, оно в меня не влезло. Поковырялась там-сям, и думаю: как им сказать, чтоб они свои тазы уносили уже? Думала-думала, и как заору «Я финиш!» Полтурции сразу обернулось почему-то. Смотрят: кто там кончил так громко. А официанты, как мне показалось, молчаливо требуют объяснений. Люди ж восточные, ну. Щас подумают еще, что мне их еда не понравилась, и на органы продадут. И я так руками в стороны развожу – ну, чтоб им понятно было, и говорю «Кинг Сайз! Очень дохуя у вас тут навалено, поэтому я финиш. Андестенд?»
По-моему, поняли меня вообще неправильно. Ржали в голос. Обнимали меня и целовали. Плакали даже. Денег вообще не взяли, клянусь! Подарили красивую зажигалку, сказали «Рашен гёрл! Москоу, водка, Ленин, кагдила-нормально» и сказали, чтоб я еще приходила.
Но я две недели лишний километр наматывала, лишь бы мимо того кафе больше не проходить. Ужасно неудобно вышло.
Учите английский.


Ну и напоследочек еще.
В девяностых это было. Июль месяц, жара, а я дома сижу, с пузом и с вентилятором. Рожать мне через две недели. Минуты уже считаю, сил никаких нет — лишних тринадцать кэгэ на себе таскать, и три из которых еще шевелятся в тебе днём и ночью. Компанию мне составляет такая же беременная Ершова, с точно таким же пузом, но рожать ей уже через неделю. Поэтому она выглядит счастливее меня раза в четыре. Но в целом нам жарко и тяжко. И супруг мой еще ремонт косметический затеял: ободрал все обои в комнате, выдрал из стены электророзетку, которая, как во всех нормальных совковых жилищах, была посередине стены, и выдрал её основательно: в стене получилась сквозная дырень, в которую очень хорошо было видно комнату младшей сестры. Вернее, было бы видно, если б у меня было желание в ту дыру вообще смотреть. А желания не было. А у мужа не было желания клеить обои. Сначала было, а потом прошло. Дырку на стене пришлось завесить бохатым ковром с психоделическим рисунком, и ждать, когда у мужа снова проснётся желание клеить обои. Вот и сидим с Ершом в комнате с ковром, смотрим на него уже часа три, и я, например, уже стала видеть в нём VII съезд ЦК КПСС с Брежневым. Тут дверь в нашу комнату для медитаций открывается, входит моя сестра, и просит у нас обручальное кольцо. Хоть одно. Говорит, гадать собралась. Причём, срочно. Важный какой-то там у неё вопрос к Высшим силам, от которого зависит и судьба сестры, и судьба её подруги Наташи, которая вон там за Машкиной спиной маячит смущенно.
Я чота пожадничала, и кольцо зажала. Обручальное кольцо никому давать нельзя, так моя мама суеверная всегда говорит. А после истории с негром я уже во всё готова поверить. Ершова-то добрей меня оказалась, дала девкам кольцо. Пусть, говорит, взгаднут. Жалко что ли? Девки кольцо взяли и ушли. А я дальше уселась на Брежнева смотреть. Тут Ершова меня за плечо – цап! Чо сидишь, дура? Снимай уже свой тряпочный портал в пятое измерение – там дырка у тебя! Давай позырим как девки гадать будут?
Ну, давай позырим, канешна. Ковёр сняли, у дырки уселись, смотрим. В комнате у Машки темно, свечек понатыкала везде, для пущего антуража, на столе стакан с водой, а над ним Машка стоит, кольцом на веревочке над стаканом болтает рукой дрожащей. В углу Наташа скрючилась, одни глаза торчат как перископы, и запах сероводорода. Не иначе, Машка своим стаканом вход в преисподнюю пробила. И вот она с кольцом этим стоит, и таким трупным голосом стонет: Колечко-колечко, скажи нам с Наташей Калининой, мы с ней выйдем замуж за Иванушек Интернешнл?
Я даже заржать не успела. Ершова меня от дырки отпихнула, ладошки ковшиком сложила, и в ту дырку как завоет: НИИИХУУУУУЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ!
Ну и всё, собственно. Девки заорали, Ершова ржёт, а я рыдаю. Прям натурально слезами. Диафрагма, чую, в клочья уже. А еще чую, что Скорую пора вызывать: две недели я теперь точно не дохожу. Воды отошли. Досмеялась.
В роддоме потом врач, который роды у меня принимал, каждый день в мою палату делегацию коллег приводил, и говорил: ну-ка, Лидка, расскажи им про дырку и иванушек! Врачи смеялись, но не рожали. И то хорошо.
А ремонт надо делать вовремя.
(c)Мама Стифлера

[Soap]

В ожидании кацапа

Действие 1.

(Сад с цветущими каштанами. В глубине сада виден обрыв и Днепр. На переднем плане стоит летний столик с кружевным зонтиком. За столиком Олёна, Олеся и Мыкола пьют божоле и едят чизкейк).

Олёна (рыдая). Куда? Куда все ушло? Где оно? О, боже мой, боже мой! Я все забыла, забыла... у меня
перепуталось в голове... Я не помню, как по-итальянски окно или вот потолок... Все забываю, а жизнь уходит и никогда не вернется, никогда, никогда мы не вступим в евросоюз... Я вижу, что не вступим...

Олеся. Милая, милая... Мы и так часть великой европейской культуры.

Олёна (делает глоток божоле, успокаивается). Я все ждала, вступим в евросоюз, там мне встретится мой настоящий, я мечтала о нем, любила. Но ты права, Олеся. Мы и без того европейцы. Влюблюсь в нашего, украинского героя.

Мыкола (мрачно). Поздно. Слишком поздно. Кацап идёт. Топтать наши европейские ценности. Убивать наших героев. Вырубать наши сады. (прикрывает чизкейк ладонями, как будто хочет его защитить от невидимой напасти)

Олеся (смотрит куда-то в сторону обрыва). Ты тоже чувствуешь, Мыкола? Ты тоже слышишь этот гнусный рокот приближающегося кацапа? Нет, не экс ориэнтэ лукс, а беда. С востока идёт беда.

(Олеся, Мыкола и Олёна с тревогой смотрят куда-то вглубь сада)



Действие 2.


(Грязная пустынная забегаловка. Тусклые лампы освещают заблёванные столики. В углу стоит печка-буржуйка. Под столиками лежат тощие шелудивые псы. За стойкой стоит ярко накрашенная православная бабка с золотыми зубами.
За одним из столов стоят два кацапа. Перед ними бутылка водки, рядом свалена груда хлама: рулон дырявого рубероида, пара досок, грязные мотки скотча, болты и гайки)

Кацап1. Хорошо сегодня у хозяина всего пона****или. Скоро разорим буржуя ***ного.

Кацап2 (смотрит груду хлама и кивает). Он ещё больше нашего пона****ил. Все бизнесмены - воры. Ненавижу всех бизнесменов.

(Кацапы чокаются грязными стаканами, выпивают, закусывают своими заусенцами)

Кацап1. Бизнесмены - это ещё ничего. Я хохлов ненавижу. Свободные они какие-то.

Кацап2. Это да, бля. Суки. Знаешь, вот очень бесит, что сознание у них не рабское и не холуйское даже.

Кацап1. Да и язык их певучий. Как же я ненавижу их красивый и певучий язык.

Кацап2. А их честь и отвага? Мандавошки хохляцкие, бля, мне вот очень неприятны их честь и отвага.

(В забегаловку входит еврей со скрипкой и начинает божественно играть прекрасную музыку Моцарта. Лица кацапов искривляет злоба и они убивают еврея молотками. Труп засовывают в буржуйку. Туда же кидают книги Уайльда и Шекспира, чтоб лучше горело. Православная бабка из-за стойки перекрещивает кацапов)

Кацап2 (утирая пот георгиевской ленточкой). Киселёв вчера в телевизоре сказал, что хохлы фашисты все.

Кацап1. Во *****асы!

Кацап2. Вот мы с тобой можем сказать, что мы русские? Нихуя мы не можем. Потому что русских не бывает. Нет такой нации. Кого не поскреби - либо монгол, либо татарин, либо эвенк, либо ещё кто. А нация хохлы - есть. За одно это их всех давить нужно.

(В забегаловку заходит миллиционер. Кацапы дают ему взятку и целуют ботинки. Милиционер плюёт им в глаза и уходит)

Кацап2. А вот будь мы хохлы, сейчас бы ****ы менту дали. И не позволили бы плеваться.

Кацап1 (грустно). Ненавижу Украину. Всё украинское ненавижу. Хочу разрушить всё их прекрасное, насрать в Днепр при тихой погоде, вырубить все каштаны, изуродовать баб и запретить свободу.

Кацап2. А может пойдём на них войной? А? Может поработим их нахуй? Только не сами на них пойдём, а мальчишек пошлём молоденьких, как у нас это принято.

Кацап1. Каких мальчишек, очнись. У нас уже двадцать лет как бабы не рожают. Одни таджики на улицах. Да и танков нет, всё распизжено давно. Ракеты на металлолом переработаны.

Кацап2. (вдруг хватается за бок). Чорт. Водка что ли не палёная? По-моему, единственная почка отказывает..

Кацап1. А вторая где?

Кацап2. Да заставили добровольно сдать для финансирования олимпиады.

Кацап1 (хрипит, держась за грудь) А я лёгкое недавно сдал для постройки моста в Крым.

(Кацапы, подёргиваясь, падают на пол. Православная бабка за ноги вытаскивает трупы на улицу. Видна грязь, бездорожье, мелькают таджики в набедренных повязках и редкие, перекособоченные, вяло ползущие кацапы).


Действие третье.


(Каштановый сад. Мыкола стоит в глубине у обрыва. Олёна и Олеся, чуть поодаль от него. Все вглядываются вдаль)

Олеся. Идёт! Я вижу! Кацап всё ближе! Я слышу лязг.

Олена. Ты уверена? Не слышно ничего.

Олеся. Душой, слушай украинской душой своей, Олёна.

Мыкола. Зачем, зачем вы говорите, что кацап будет топтать землю по которой я ходил? О, Боже. (задумывается) Я - чайка... Нет, не то. Я - украинец. Кацап уже рядом... Куда теперь? В советский союз? Нет, мне что в советский союз, что в могилу — все равно. В могиле лучше... Под деревцом могилушка... как хорошо!.. Солнышко её греет, дождичком её мочит... весной на ней травка вырастет, мягкая такая... птицы прилетят на дерево, будут петь, детей выведут, цветочки расцветут: жовтенькие, блакитненькие... всякие (задумывается), всякие... Ах, скорей, скорей! (прыгает с обрыва)

Олеся. Он выбрал свободу. Пока кацапа нет, пойдем покрышки жечь.

Олена (обнимает подругу). Солнышко мое! Весна моя!

Конец.

-------- Добавлено в 16:17 -------- Предыдущее было в 15:08 --------
Ну как вам, украинцы? Хорошо жить в свободной стране?

Наверняка хорошо. Захотел - поехал в Европу. Захотел - в Россию. Вы по Европе уже путешествовали? Нет? Почему? А по России? Тоже нет? Вот странно. А родственники к вам приезжали из Европы? Нет родственников в Европе? Как так? Вы же европейцы! А из России? Тоже нет?..

Ну ладно, Бог с ними, с путешествиями. Не в путешествиях счастье. Главное - свобода. Захотел - надел георгиевскую ленточку, захотел - снял. Когда рядом парни со свастикой на рукаве - конечно захотел снять. Свастика-то лучше, это всем понятно. Увидел - сразу захотелось ленточку снять, а свастику надеть. Как иначе? Страна-то свободная.

А захотел - застрелился. Захотел - из пистолета, захотел - из автомата. Свободная же страна. Правовая. Захотел - сразу вдвоем с другом застрелился. Захотел - сгорел. И еще двадцать человек вместе с тобой захотели - сгорели. Свободная же страна.

А ребята из ультрас захотели - помогли. Почему не помочь, когда ребята из Одессы просят. Вдруг сами не справятся. Страна-то дружная. Единая.

Хорошо жить в независимой стране?

Наверняка хорошо. Можно пригласить в гости директора ЦРУ и передать ему досье на сотрудников СБУ. А он взамен подарит спутниковую съемку твоей страны, на которой можно разглядеть все секретные объекты. И все это можно делать независимо от Москвы. А можно и наоборот. Хотя, нет, наоборот нельзя. Страна-то независимая.

Зато можно пригласить вице-президента США. Хотя зачем приглашать? Он и сам приедет. А когда приедет - можно предложить ему посидеть в кресле президента. Кресло-то свободно. Почему не предложить? Можно пригласить и Лукашенко. Хотя, нет, Лукашенко нельзя. Страна-то независимая.

Хорошо жить при демократии?

Наверняка хорошо. Захотел - проголосовал за Порошенко. Захотел - за Януковича. Впрочем, нет, за Януковича больше нельзя. Ну тогда за Тимошенко. Правда за Тимошенко уже нет смысла. Ну тогда вообще не пошел на выборы - все равно ведь Порошенко выберут, чего зря ходить? Страна-то демократическая.

А если хочется - можно провести референдум. Референдум - самая демократическая в мире процедура. Даже слишком. Поэтому лучше все-таки не проводить, иначе можно стать террористом. Или сепаратистом. Это часто бывает, от избытка демократии. И еще захочется застрелиться. Причем всем вместе, целым городом. Или сгореть. Поэтому лучше референдум не проводить. И даже не предлагать. Да и зачем он нужен? Страна-то и так демократическая.

Хорошо жить в богатой стране?

Наверняка хорошо. Захотел - заплатил за газ, не захотел - не заплатил. Зачем каждый раз платить? Вот отключат - все сразу и заплатишь, один раз за целый год, чтобы не бегать каждый раз в кассу. Ну и что, что со штрафами? Денег-то много, страна богатая, какая разница?

Курс гривны опять же не важен. Зачем следить за курсом? Зарплата все равно в евро, вы же европейцы.

Цены на продукты? Ну растут немного. Но страна-то богатая, зарплата высокая. К чему мелочиться?

А еще - хорошо сидеть дома.

Хорошо, когда все решается без тебя. Если кому-то вдруг плохо жить в такой стране - с ним обязательно разберутся без тебя. Тебя-то это не касается. Тебе хорошо, а если кому-то плохо - это его проблемы. Зачем выходить? А то выйдешь с какой-нибудь не такой повязкой - захочется застрелиться. Зачем?

Хорошо сидеть на диване и смотреть телевизор. А там все самое важное обязательно покажут, расскажут и незачем из дома выходить лишний раз. Напали на страну русские - военные отобьют атаку, по телевизору покажут сбитый русский вертолет. Или подбитый танк. И незачем ехать смотреть на него, в такую-то даль. Сепаратисты захватят город - их уничтожат. И обязательно покажут тела убитых врагов. И незачем их проверять, ты же не патологоанатом. Нападут марсиане - военные наверняка и от них отобьются. Покажут сбитую летающую тарелку, отчитаются о затратах на квазиплазменный псевдолазерный гипердуперный снаряд, которым сбит супостат. Снаряд конечно дорогой, придется всей страной по 5 гривен скинуться, но дело-то нужное. Да и страна богатая, жалко разве 5 гривен?

Хорошо, когда все хорошо. Когда к тебе никто не приходит ночью и не нужно собирать вещи, прощаться с родными. Ты же не носишь полосатых ленточек и к референдуму никого не призываешь. Значит чего волноваться? Нечего. И голосовать ты ходил. Или не ходил? Ходил все-таки? За Порошенко? А надо было за Яроша...

Шучу-шучу. В этот раз за Порошенко. А когда надо будет за Яроша - тебе обязательно скажут. По телевизору. Свободные неполживые СМИ. Конечно, скажут.

А украинский язык ты и так знаешь. И гимн помнишь наизусть. Тринадцатую строку на память, а?..

Кстати, а ты знаешь, что во время Второй мировой бандеровцы считали самыми надежными бойцами тех, кто из Галиции? А тех, кто из Волыни, они недолюбливали. Считали, что это не совсем надежный народ, не очень идейный, в ответственный момент может подвести. Детей резать, женщинам животы вспарывать - рука может дрогнуть. Поэтому командирами обычно галичан назначали. Ну и вообще на все ответственные посты галичан ставили. Ты как? Из Галиции? Нет? Из Волыни? Тоже нет? А откуда тогда? Из Киева?! У-у... совсем плохо. Ты же вообще тогда непонятно кто получаешься. Может украинец, а может и не украинец вовсе. Может и русский. А может и поляк. Поляков знаешь сколько в Волыни лежит? Еще с 1943-го. Много. Ты поинтересуйся. Если у тебя кто-то в родственниках из поляков окажется - к тебе же совсем никакого доверия. Да и русские в родне - тоже нехорошо. Прадед, прабабка - точно украинцы? А откуда? Не помнишь? Плохо, что не помнишь. Иди, собирай данные. Бегом в архив, говорю. Хорош на диване сидеть. Стой! Ленточку снял? Молодец. Паспорт возьми! Футболку сними, дурак, она же белая с синим. И штаны красные! Совсем дурак? Застрелиться захотел? Бегом! Стой! Гимн помнишь? Тринадцатая строка с конца... Забыл? Учи скорее и бегом в архив! Бегом, я сказал!..

Ну да, есть конечно что еще подправить в стране. Гимн не все знают. Родословную. Народ почистить надо немного.

Но главное, что страна-то теперь - свободная!
(с)

[Soap]

а мне не плохо и не хорошо.
курю гашиш в подъезде на площадке.
смотрю в окно подъезда - снег пошел,
паук в глазной запутался сетчатке.
прохожие с башкою-фонарем
идут куда-то умирать подвижно.
сверкает солнце грязным янтарем,
лучи бросает в землю - я не вижу.
сосед прибил мне банку "Нескафе",
к перилам, чтоб бросать туда окурки.
а сам, когда выходит подшофе
бросает мимо и кричит: "Придурки".
и ссыт с шестого на седьмой этаж,
пытаясь не затрагивать перила.
милицию мне вызвал, чтобы я ж
на кухне общей ширку не варила.
а я вообще-то ширку не варю.
я суп-харчо сварганила впервые.
бывает, шмали трошки покурю,
и вижу неба дали голубые.
а ширка, дядя, это не ко мне.
то в двадцать пятой балуется Миша.
он варит на район писдатый мет,
что даже у цыган срывает крышу.
а ты меня не трогай, я не враг.
мне б только неба краюшек на ужин.
чтоб видеть, как святой ускорил шаг,
поняв, что рай ему уже не нужен.
(с)Нашта Меир

[Sunny C.]

Будущее книги
Итак, обычная московская квартира, 2018 год.
— Пап, можно я с твоей карточки сниму 99 баксов? За книжку надо заплатить.
— А что за книжка?
— Ну, этот. Достоевский. «Преступление и наказание».
— Так зачем покупать. У нас же есть.
— Да? А в каком файле?
— Причём тут файлы. Вот же он, на полке стоит...
— Фу-ууу. Это же бумажная книжка!
— Ну, и что? Я ж в твои годы её читал.
— В твои годы, в твои годы... Там поиска нет. Как я, по-твоему, цитаты находить буду? Аудио-сопровождения тут нет. Анимационных картинок тоже нет. Только текст, в котором даже шрифт и тот поменять нельзя... Ты что? Меня же в школе всё засмеют! Сам такую читай.
— Ну, ладно. Вот, возьми DVD. Лет пятнадцать назад купил.
— Чего? DVD? А чем я этот антиквариат, по-твоему, прочитаю? В политехнический музей его сдай. Ты мне ещё перфоленту с Достоевским предложи!
— Если ты такой умный, то поищи сам в сети, да скачай нахаляву.
— Бесплатно скачать книжку!?
— Ну, да. А как же ещё? На книги Достоевского за давностью лет авторские права не распространяются... Наверняка, где-то она лежит.
— Ты что, пап! Это может у вас, в начале века, всё скачать нахаляву можно было. Ты что, не слышал, что уже лет пять, как авторские права на все книги навечно переданы Американской Ассоциации Издателей Книг. Или ты хочешь, чтоб меня как члена секты Дмитрия Склярова в тюрьму пожизненно засадили?
— Так, Достоевский же не американец! Причём тут американские издатели.
— А кого это волнует? Ты, папа, случаем не антиглобалист?
— Нет, что ты! Ну, сынок, жалко же почти 100 долларов тратить за файл. Ну, одноклассников лучше попроси файл этот дать. У них-то точно же есть. А ты им потом свой какой-нибудь файл дашь.
— Ага! Если они мне своего Достоевского дадут, то где я его читать буду?
— В смысле, «где»? Они свою копию у себя дома, а ты свою тут.
— Ну, ты совсем отстал. Книжку можно читать лишь с того компа, с которого её купили. Да и код поляризации там другой будет... Короче, пап, давай деньги! Я куплю себе нормальную книжку.
— Ну, ладно. Вот тебе одноразовый пароль на снятие 99 баксов с нашего счета. В наше время 100 долларов были большими деньгами.
— Ок. Скачал. Thanks.
— Ну-ка, дай и мне посмотреть... Слушай, сынок, а что это за картинки? Такого вроде бы в романе не было...
— Дык, это же баннеры. Без баннеров книжка стоит 699 баксов. Открытый файл пестрел мигающими объявлениями: «Axe Proffessional, 2018 — современные топоры с лазерной заточкой»; «Косметический салон ’У Лизаньки’ - мы не дадим вам превратиться в старуху»; «Мучают проблемы? Психологическая служба доверия ’Порфирий’»; «Кредитуем, обналичиваем. Низкий процент»; «RASKOLNIKOFF.COM — вызов шаловливых старушек в любую точку земного шара»...
— Слушай, сынок, а что это текста романа не видно? Подождать что-ли надо пока баннеры исчезнут?
— Ну, ты как будто с Луны свалился! Сто лет ждать будешь. Текст же надо через поляризационные очки читать. Без очков только реклама видна!
— А это ещё зачем?
— Как зачем? Чтобы никто, кроме заплатившего, не мог книжку читать! Прикинь, если бы я купил книгу, а кто-то, ничего не покупая, у меня через плечо тоже мог бы её читать...
— Глупость какая-то. Ну, а если б я тоже очки одел бы?
— Ха, ну ты даёшь! Файл же настроен только на мои очки. На других очках другой код поляризации.
— Ладно, а ну дай-ка свои очки. Я через них книжку посмотрю.
— Как посмотришь? Они же тебя по сетчатке не опознают. Ты в них ничего, кроме сообщения, что ты надел чужие очки, не увидишь! Ладно, пап, не мешай со своими глупостями! Мне надо, пока лицензия не кончилась, быстро всё прочесть, а иначе надо будет либо аренду файла продлевать, либо книжка сама уничтожится. Не мешай, я читаю... 3 часа спустя. — Уффф! Ну, всё. Я прочитал!
— Как всё прочитал? «Преступление и наказание» за три часа?!
— Ну, да. Я и быстрее всё прочел бы, если б рекламных пауз каждые полчаса не было бы.
— Всё равно не верю! Кто такой, например, Свидригайлов?
— Кто-кто?
— Аааа, всё понятно. Кто такой Лужин? Кто такая Соня Мармеладова?
— Ну, ты даёшь! Откуда же я знаю! Я ж Home Edition читал. У меня только про то, как Раскольников старуху топором убил, а потом сдался с повинной. Про всяких остальных надо Professional версию покупать или вообще Enterprise Edition. У нас же денег столько нет.
— Мда-а, с ума сойти, куда катится мир!
— Скатился уже. Лет пятнадцать назад надо было думать, если не ещё раньше...

© Стас Козловский
Источник: http://www.adme.ru/vdohnovenie-91970...-knigi-676355/ © AdMe.ru