Показать сообщение отдельно
 23.09.2008, 02:10  
По умолчанию Мертвая любовь Fantasy
#1
  Боевой маг Боевой маг вне форума
  ушедший с форума
Детали профиля (+/-)
Ответов: 3,907
Регистрация: 21.09.2008
Спасибо:691/489
Не понравилось:3/1
Репутация: 2530

Автор - БОЕВОЙ МАГ

"МЕРТВАЯ ЛЮБОВЬ FANTASY"

ГЛАВА I
1.
День был ничего себе, и даже застрявшая в моем сердце серебряная пуля почти не давала о себе знать. Все же мой верный слуга - Океаноф, ехавший чуть позади меня на своем великолепном черном коне, на всякий случай прицепил к седлу походную сумку с золотым кальяном и запасом опиума. Он боялся, что мне станет плохо в дороге и сердце опять остановится, как остановилось два месяца назад на несколько часов. Океаноф знал, что я видел наперед, но он воспитывался в семье дворцового лекаря, прославившегося своей заботой о здоровье придворной знати. Поодаль от нас ехала моя свита, - 48 вооруженных воинов.
Я ехал и думал, почему мне никогда не удается доехать до горизонта – края земли и посмотреть, что там. Мне 30 лет, и почти всю свою жизнь я думаю об этой тайне. Я поглядывал на пентаграмму на моем золотом перстне и думал о загадке горизонта.
- Солнце клонится к закату, - сказал Океаноф. - Впереди я вижу апельсиновую рощу, где можно сделать привал.
Звук его голоса отвлек меня от моих раздумий.
- Ну что же. Воинам и лошадям действительно необходим отдых. За сегодня мы прошли больше полпути. Завтра к полудню мы будем в Сэтне.
Некоторое время мы молчали. Океаноф о чем-то напряженно думал. Наконец он сказал:
- Думается мне, что раньше полудня. Впереди - равнина.
Я посмотрел на уходящее солнце. «Ночью будет гроза».
- Ночью будет гроза. Нашим коням тяжело будет ехать по размокшей грязи. Но думаю к полудню мы успеем.
Мы пересекли мелкую речушку.
- Имр совсем обмелел, - сказал я. В юности я ездил сюда, к Имру, вместе с Катериной. Когда я вспоминаю о ее смерти, серебряная пуля сильнее давит мне грудь.
Я спустился с лошади, нетвердым шагом приблизился к апельсиновому дереву и прислонился к нему, чтобы отдышаться. Сердце мое бешено колотилось.
- Подготовь пока кальян, Океаноф.
Я стянул с себя стальную кольчугу и повесил ее на дерево. Прикоснулся рукой к небольшому шраму на груди. «Почему ты не проведешь меня к ней?» спросил я у того невидимого, который появился вдруг рядом…
… - Хозяин, это я, Океаноф. Ваша палатка разложена, опиум ждет вас.
Я зашел в палатку, уже всю пропитавшуюся сладковатым дымом. Лег на наброшенные на ковры по-душки с кисточками на краях и заснул.
* * *
Океаноф разбудил меня рано утром.
Утреннее небо после ночной грозы казалось совсем чистым. Я встал на ноги, пошел к ручью и умыл лицо. Вода была ледяная...
...К полудню мы были в Сэтне. Как и в прошлый раз мы медленно ехали по главной улице по направлению к дворцу. Океаноф кидал налево и направо полными пригоршнями золото, а я наблюдал, как загора-лись у черни глаза при виде золота, как парни кидались в драку с женщинами из-за монеты. Какая-то старуха поскользнулась и упала лицом в липкую грязь, в которой желтел ее завтрашний день. Я думал о том, что у меня много золота, и я ненавижу жизнь; а у них нет золота и они так цепляются за свои жизни, которые они любят. Они славят меня, черного мага, и готовы отдать мне свои души в благодарность за золото.
- Дай-ка мне кальян, Океаноф...
* * *
Я застал Океанофа за его любимым занятием – он внимательно смотрел на шахматную доску из черного мрамора и слоновой кости – подарок его отца – и думал над ходом. Рядом стоял кубок с темно-красным, почти черным вином. Океаноф в нерешительности почесал за ухом увешанными перстнями паль-цами и двинул инкрустированного золотом ферзя.
- Сыграем, хозяин?
- А как же эта партия?
- Сыграем эту партию. Вина?
Я сел в кресло и отхл****л глоток крепкого вина.
- Ну что же, - сказал я, поглядев на доску. Я не прочь поиграть белыми.
- Напрасно, - сказал Океаноф. – Я хотел предложить поиграть вам
черными.
- Тогда поиграю черными.
Океаноф как всегда играл блестяще. Я же захмелел немного от вина и
больше разглядывал диковинные, искусной работы фигурки, чем следил за игрой. Через какое-то время Океаноф поставил мне мат. Он всегда шумно радовался победе и так размахивал руками, что расплескал вино по всему столу. Громко он позвал свою миловидную семнадцатилетнюю служанку Эмму, и та, весело напевая какую-то песенку своим юным голоском, привела все в порядок.
А я подошел к окну и смотрел, как полыхали на закате солнца ослепительным золотом купола Сэтна.
* * *
Я прошел в свои покои, где меня уже ждала моя любимая жена – Линда. Она лежала обнаженная на белоснежной постели. Я погладил рукой ее смуглый живот, Линда сладко застонала во сне и открыла глаза. Линда ослепительно красивая, женственная, и я всегда гордился ей.
- Милый… - прошептала она. – Ты уезжаешь так надолго, а я все жду одна в своей печали. Волну-юсь за тебя, за твое любящее и такое больное сердце. Гуляю одна в саду, смотрю на море, и слезы текут по моим щекам от одиночества. Ты ведь не забывай, что я сирота, и ты для меня – это всё.
При этих словах я вспомнил, как мы встретились с ней в первый раз на берегу моря. Она собирала ракушки и делала из них бусы. А я сказал ей: «У меня так много драгоценных камней, золота и жемчуга… Пойдем со мной, будь моей женой и ты засияешь как богиня. Хотя ты и есть богиня…»
- Я и сам не хотел уезжать, Линда. Ведь когда я с тобой, я о многом словно забываю, и сердце мое совсем не болит.
- Ты его совсем не бережешь, любимый. Все играешь со смертью в игры.
- Ну не грусти ты так из-за этого. Когда я умру, тебе останется мой дворец, сады, виноградники, золото, изумруды – всё-всё… Даже Океаноф в придачу. – Я улыбнулся.
- Океаноф… - проговорила она задумчиво. - Но я привыкла, привязалась к тебе, знаю тебя так долго… Моя жизнь – это ты и я. И я счастлива, что живу этой жизнью. Я не хочу начинать другую… в кото-рой не будет тебя. Я ведь твоя жена, а ты мой муж… Нас повенчало это море, нас соединило это волшебное побережье, на котором я жила одна так долго. Совсем - совсем одна… - На глазах Линды выступили слезы. – И если ты умрешь, не станет ни моря, ни дворца, ни даже Океанофа… ни меня.
Я пододвинул столик, на котором были фрукты и вино, и налил до краев два хрустальных бокала, украшенных изображением пентаграммы. Один я протянул Линде. Она отхл****ла маленький глоточек и поставила бокал обратно на столик.
- Ты не хочешь?
- Нет. Я так много его пила во время разлуки с тобой… Ходила на побережье, брала графин с вином с собой, сидела на песке, смотрела на море… пила вино и плакала. – Линда мрачно посмотрела на бокал, а я осушил свой и налил его опять до краев.
- Ну съешь тогда хоть апельсин, раз вино не хочешь… Я тебе почищу…
Я выбрал самый спелый и стал очищать его от кожуры. Линда ласково смотрела на меня и погладила мои руки. Я уронил не дочищенный апельсин на подушку, а Линда обняла меня, притянула к себе и нежно поцеловала в губы.
- Я и помыться не успел с дороги… Может… позже… у моря…
- Ты и есть море… Ты соленый как море…


2. Океаноф
«Вот чертово неудобное седло! И солнце жарит так невыносимо! Скорее бы приехать в Сэтн! И как это только он угадывает расположение вражеских войск, болезни императора… и грозу, что будет ночью… Такая красотка ждет его дома, а он, наверное, даже и не думает о ней. Все смотрит на горизонт… Что он там видит? Черт, вода натекла в сапоги… Спина ноет… Имр, хоть и обмелел, но речушка подозрительная, вниз по течению глубина побольше, да и водоворотов там полно… Хоть бы он не забыл, что мы останавливаемся возле этой апельсиновой рощи на привал… И устал же сам, взгляд его такой уставший и совсем печальный… Я ему лучше в кальян сегодня подсыплю побольше снотворной травки, чем этого чертова опия… Ишь, чего придумал… опиумом лечиться… Удивительно, конечно, как он вообще живет… с серебряной пулей в сердце… Я хорошо помню, как кровь хлестала из его раны, а когда он пытался вздохнуть, то кровь лилась почти как фонтан, лилась изо рта, из носа… А какой завтра тяжелый день… Ехать по грязи несколько часов, а потом еще опустошать целый мешок с золотом по главной городской улице… Удивительно, он швыряет деньги налево и направо, а скоро будет богаче самого императора… Голову даю на отсечение, что император сам боится его, и та история с серебряной пулей не обошлась без его посредничества… Ну я еще в этом разберусь… Только главное быть осторожным… Все равно я точно знаю, что мысли чужие все не прочтешь… Хотя черт их разберет, и хозяина, и императора… Посмотришь, - обычные люди, только взгляды у обоих странные… И угадывают все… Занятно было смотреть, как они играли в шахматы… По полчаса гипнотизируют друг друга, а потом делают ход… А моя шахматная доска, пожалуй, лучше императорской… Отец рассказывал, что он обменял ее взамен на пятьсот рабов…
Ума не приложу, когда хозяин успевает еще управлять Сэтном? Никто налоги не платит, и он смотрит на это сквозь пальцы… Привал? Да неужели! Вон у него уже сил не хватает, чтобы стоять на ногах, к дереву прислонился… Ничего, сегодня ты у меня заснешь!»



3. Император
«Интересно, догадался ли он, что я вовсе не для разговора о военных делах его вызвал, а просто, что-бы поиграть в шахматы? И, везет дьяволу, хоть бы раз проиграл! И странно, о расположении войск почти точь-в-точь рассказал, как мои разведчики… Хорошо, что я догадался, что он дьявол… С ним бесполезно играть, он как бы заставляет меня ходить так, а не иначе. Когда я с ним играю, то думаю даже над первым ходом… А ведь я двадцать лет играю почти каждый день… Главное, чтобы он не заподозрил, что серебряная пуля – моих рук дело. Главное, чтобы не заподозрил… Мне эта мысль покоя не дает, ни днем, ни но-чью… Убить его? Но как! Сжечь Сэтн, этого дьявола, вместе с его шлюхой-ведьмой? А потом у меня почернеют руки, и я умру от непонятного сна, как мой брат? А МОЖЕТ И СТРАНОЙ ПРАВИТ ОН А НЕ Я? И отец мой перед смертью предупредил меня, чтобы я забыл его имя и даже не смел думать о том, чтобы навредить ему. НО ВОТ ОТКУДА ОН ДОГАДАЛСЯ, ЧТО ПУЛЯ - ИМЕННО С Е Р Е Б Р Я Н А Я ? ! А если он все-таки заподозрил меня, а я так трогательно спрашивал его о здоровье? А если он шахматы незаметно покрыл каким-то ядом во время игры?» (при этой мысли у императора зашевелились на вдруг похолодевшем затылке волосы. Он резко запрокинул голову, с нее сорвалась украшенная изображением трилистника корона и покатилась по тропинке). Император судорожно схватился за горло, ему казалось, что он сейчас задохнется – будто бы чья-то невидимая рука схватила его за шею. В горле императора пересохло, а тело все покрылось липким холодным потом. В глазах его потемнело; император потерял равновесие и сел на землю, пытаясь отдышаться; ему вдруг показалось, что солнце светит слишком ярко, и он пополз в тень, слабым голосом призывая стражников… Император принялся шарить руками по земле в поисках короны, но руки его дрожали и плохо повиновались.


ГЛАВА II
1.
Я проснулся ночью. С окон шел приятный, наполненный ароматом сада, ветерок, веял легкой ночной прохладой. Тишина… Рядом спала моя любимая. Мне хотелось пить, я выпил немного вина и почувствовал себя почти совсем хорошо. Сердце не болело, и я даже позволил себе помечтать, что вот выздоровею… будем больше гулять вместе с Линдой, будем с ней путешествовать, увидим с ней новые дивные страны… Я погла-дил ее рукой. Как она красива! Я принялся целовать, целовать ее, и на ней не осталось места, которого бы я не поцеловал. Линда проснулась и с закрытыми глазами принялась ласкать и гладить меня…
А когда утреннего солнца лучи начали греть наши тела, мы вышли из дворца и пошли, обнявшись, к морю. Вода была холодная, неожиданная волна окатила нас до пят, Линда от неожиданности испугалась, а меня это очень насмешило, и я принялся над ней подшучивать. Линда продрогла, и я обнял ее и прижал к себе. А потом постепенно воздух все нагревался от солнца. Мы присели на большом камне.
- Расскажи мне о себе, - попросила Линда. – Ты всегда любишь скрывать все, любишь секреты, тай-ны… Ты мне так мало о себе рассказываешь… Какой ты был в детстве, что ты любил, мечтал ли ты?
- Зачем тебе это знать, Линда? Да и я не люблю вспоминать былое, это приносит мне печаль…
- Но может быть, если ты расскажешь, твоему сердцу станет легче… Ты все время от меня что-то скрываешь, не делишься со мной своей тревогой, а она так и светится в твоих глазах… Ты приехал совсем печальным… Между тобой и императором возникли разногласия?
- Нет, Линда. Какие могут быть разногласия между мной и императором? Он всегда был добр ко мне, равно как и его покойный отец…
- А скажи… вернее, ответь на один мой вопрос… - с этими словами Линда в упор посмотрела мне в глаза. – Зачем ты мне лжешь?
- Так будет лучше для всех, и для тебя, Линда, в том числе. И не говори, пожалуйста «лжешь», - я не люблю это слово, – сказал я, поднялся с камня и побрел ко дворцу… Тяжело было у меня на сердце.
- Постой! – услышал я голос Линды. – Я с тобой… Прости, если я огорчила тебя своими словами…
- Ничего, пустяки. Не обращай внимания.
- Хорошо, я постараюсь, - Линда улыбнулась. – Улыбнись мне! – Она засмеялась.
Я улыбнулся ей в ответ, а она опять засмеялась. Тогда я тоже засмеялся.

2. Линда
- Здравствуй, бабушка! Вот конфет тебе принесла, вина…
- Здравствуй, внученька. Что-то тебя давно не было у меня в гостях… Забываешь про свою бабушку, да? Ну, присаживайся и слушай, пока в памяти еще осталось кое-что с моего вчерашнего гадания… Худо ему, твоему, выпадает. Смерть на нем, горе великое да беда бескрайняя…
- Да как же так, бабушка!
- Уходи от него, Линда, беги от него… К нему смерть идет со всех сторон… Год я не гадала, нельзя было… А вчера поглядела, и страшно мне, старой, стало.
- Как же я уйду, от него, бабушка? Ведь жена я ему… Люблю я его, только его. И он меня любит… Я знаю, я уверена, что он меня любит… Он когда смотрит на меня, то любовь в его глазах… Но сейчас он тревожится что-то.
- Худо, внученька, худо… Он-то может и любит тебя, но другая его зовет, зовет к себе. И поверь мне, ее он любит больше. Он не рассказывал тебе о ней?
- О чем ты, бабушка? Ты, верно, напутала что-то… Ну скажи, что это не так!
Линда заплакала.

3. Океаноф
«А когда цветут цветы, Мне на встречу придешь ты» - напевал Океаноф, сидя в удобном кресле и глядя, как колыхает легкий ветерок листья деревьев в парке. Он с утра немного перебрал вина за завтраком, но усердно старался не за-снуть и глядел во все глаза на живописный пейзаж. Перед ним стоял столик с прохладительными напитка-ми, фруктовыми соками. Юная служанка его наблюдала за ним из окна, и на ее лице блуждала улыбка. Она всегда считала Океанофа забавным чудаком, в то же время была привязана к нему всем сердцем, и прилагала неимоверные усилия к поддержанию чистоты в его жилище. Эмма даже ревновала Океанофа, когда бывало, впрочем редко, у него оставалась на ночь женщина. Ее сильно задевало, что Океаноф не замечал в ней женщи-ну, не замечает ее заигрывания…
Эмма вышла из дворца и пошла по вымощенной черным мрамором дороге в сад. Там она не спеша выбрала красную розу с самым огромным бутоном, срезала ее и поставила в наполненную водой вазу. Затем она подошла к Океанофу и поставила вазу на столик.
- Зачем? – изумился Океаноф, приоткрыв задремавшие было глаза. – Погляди, Эмма, справа от ме-ня полно роз… Зачем мне еще одна, прямо перед моим лицом… Она заслоняет пейзаж…
Эмма молчала.
- Почему ты молчишь, Эмма?
- Тебе не нравится моя роза, Океаноф?
- Нет, отчего же, она мне очень нравится… Она такая большая, даже на удивление большая… - он осторожно взял розу и прислонил ее к своему красноватому носу. – И пахнет она превосходно, даже очень. А ты почему загадочная такая сегодня?
- Загадочная… Какое красивое слово «загадочная»…
- Да… Хотя и далеко не такое красивое, как твоя роза.
Океаноф улыбнулся, а Эмма вздрогнула всем телом и побежала обратно во дворец. Океаноф снова прислонил розу к своему носу, а затем аккуратно поставил ее в вазу. «Что ж, теперь придется смотреть на розу… А то если я уберу ее, то Эмма обидится» - подумал он.

ГЛАВА 3
1.
Я открыл глаза. Линды рядом не было. Куда это она, интересно, ушла? Я перевернулся на другой бок и закрыл глаза. «Еще что ли поспать?» Я медленно сполз на пол, встал на ноги и надел свой теплый халат, расшитый разными узорами. Странно, заснул в халате, а проснулся без халата… Проказница Линда… Все-гда что-нибудь придумает такое… чтобы меня насмешить. А если бы вошла служанка, да увидела меня го-лым? А она скорее всего заходила, потому что она часто заходит. Вечно ей неймется – то прибраться, то поглядеть – все ли у нас в порядке. Она раньше даже ночью заходила, пока мы с Линдой категорически не запротестовали. Надо будет как-нибудь тоже Линду раздеть, когда она днем уляжется спать – находит на нее и такое, пускай потом думает – заходил Океаноф или не заходил… Я взял одинокую грушу с подноса, разре-зал ее ножичком на дольки и съел… Затем я стал с интересом рассматривать свои ноги и думать о том, сколько расстояний они прошли за мою жизнь. Интересно, чем сейчас Океаноф занят? Наверняка пьет вино да болтает с Эммой…
- Эй, Рита! – крикнул я.
Вошла служанка.
- Принеси мне, Рита, жареную курицу сюда - наверняка осталась с обеда, – да позови танцовщиц да музыкантов и холодненького чего-нибудь попить, я умираю от жажды, только не вина…
* * *
Я почувствовал прикосновение, вздрогнул и проснулся… Перед моими глазами полуобнаженные де-вушки танцевали нечто томное и усыпляющее. Рядышком со мной сидела Линда, это она меня и тормошила с таким тревожным лицом, словно завтра будет конец света.
- Ты где пропадала, богиня? – Я уже тут тебе начал было подыскивать замену среди этих красавиц.
- Невозможно найти мне замену, - Линда все-таки улыбнулась, несмотря на свое состояние. – Хотя вон та… да, да, та девушка очень даже тебе и могла бы приглянуться.
- А ты, Линда, разве не ревнуешь, что так говоришь?
- Я-то ревную, да что толку ревновать… Главное, не показывать, что ты ревнуешь… Все равно ни-кому нет никакого дела до того, что чувствует другой человек.
Я посмотрел ей в глаза, словно растворился в них, ее глаза смотрели прямо-прямо на меня.
- Это не так, Линда. Расскажи, что тебя так встревожило?
- Была у бабушки своей… Смерть она тебе пророчит. И из-за меня
переживает…
- Смерть? Это плохо. Хотя… Многие старые люди слишком часто
задумываются о смерти, и она им повсюду потом мерещится… Линда, я тоже заглядываю вперед но не вижу предвестников смерти. Ни моей, ни тем более, твоей. Скорее, наоборот, у меня совсем недавно появилось чувство, что все будет прекрасно… Да и с чего мне помирать? Я всегда выживал… Посмотри, солнце светит так ласково, прекрасная богиня сидит со мной рядом, перед моим взором чудесные девушки танцуют завораживающий танец… Нет, пока мы вместе, любимая, у нас все будет хорошо. Зачем тревожиться? Смерть далеко-далеко от нас.
Линда прерывисто вздохнула. Мои слова успокоили ее.
- Пойдем, любимая, в парк… - Я нежно обнял, пригладил ее немного растрепавшиеся волосы, и мы вышли из дворца, обнявшись, и направились к нашей любимой беседке в тени огромных кустов сирени. Там рядом стояли качели, Линда присела, и я принялся ее легонько раскачивать. Линда была божественна в своем белом платье, она вызывала во мне такое восхищение, что я даже прятал от нее взгляд. Я всегда боялся любить… так сильно.
- Ой, гляди… Туда, в сторону сада!
Я взглянул и увидел, что на скамейке возле аллеи роз сидит Океаноф, а на его коленях примостилась Эмма, и они весело о чем-то болтают.
- Наконец-то! – обрадованным голосом сказала Линда. - Наконец-то Океаноф начал обращать внимание на такую красавицу!
Они заметили нас, и мы приветливо помахали ручкой.
2. Эмма
- Ну, Океаноф, ну миленький, обними меня еще покрепче! Ах, я совсем-совсем сошла с ума… Но мне так хорошо сейчас!
- Погоди, Эмма! Видишь, Линда и хозяин на нас смотрят… Что они подумают!
- Да что там они могут подумать! Гляди, как приветливо они нам машут! Ты вообще хоть когда-то видел, чтобы они злились?
- Ну, не разозлятся, но все же подумают: «Вот, Океаноф пристает к своей служанке Эмме»
- Но ведь у тебя же нет жены! К кому же тебе приставать как не ко мне, - прошептала Эмма и горячо поцеловала Океанофа прямо в губы. Тот, впрочем, был сам в полнейшем восторге от накатывающих на него словно волны, приятных чувств и прижал Эмму к себе покрепче. Из сада шел одуряющий запах цветов.
- Смотри, Океаноф, они уходят… Что-то сегодня слишком быстро… Бывает, целыми днями сидят в беседке и разговаривают.
- Да, Эмма… Они увидели как ты себя бесстыдно ведешь и решили не мешать. – Но Океаноф уже не злился на Эмму и улыбался.
- Океаноф, милый, возьми меня замуж… Мне так хочется быть твоей женой… - Эмма обвила его шею руками. Затем, она мгновенье поколебавшись, решительно запустила одну руку Океанофу под одежду, а второй задрала свое платье.
- Ах… Эмма… Что… ты… делаешь… - только и сумел прошептать Океаноф. Он взглянул на Эмму… Ее глаза были безумными от страсти, наверное, как и его.
Эмма от счастья застонала.
- О, боги! Как мне хорошо… - прошептал Океаноф.
Они довольно долго наслаждались своей близостью – несколько часов подряд, – лежали на траве, влюблено смотрели друг другу в глаза, взгляд Эммы стал полностью расслабленным и счастливым. Океаноф лежал и думал, что взгляд женщины в такие минуты становится в тысячу раз прекрасней, он становится как бы совсем иным под воздействием очарования любви. Странно, Океаноф чувствовал себя счастливым, и он уже не видел в Эмме свою служанку, он смотрел в глаза женщине, которую он полюбил, и для которой он стал первым мужчиной.
- Ты словно цветок, Эмма - сказал Океаноф.
- У тебя зеленые глаза, Океаноф… Цвета морской волны.
- А у тебя синие, как… Цветочки есть такие синенькие… Тут растут неподалеку… Хочешь, я тебе принесу?
- Не надо. Не уходи, пожалуйста. Люби меня… Еще…
- С радостью…

3. Император
Император с мрачным видом потягивал из кальяна душистый дым и вспоминал сбивчивый рассказ своего советника, с которым он разговаривал вчера.
«…Император, я знаю более двухсот древних языков… И совершенно случайно на днях я обнаружил в двор-цовой библиотеке книгу, в которой предсказано о городе Сэтне. Вспомните, император, город Сэтн появился семь лет назад словно ниоткуда в один миг, - ну н е б ы л о его. А в книге, которую мне удалось отыскать, все объясняется… Оказывается у одного из наших богов, а именно Сэтна, покровителя черных магов и злых сил, есть сын… Так вот, сын этот согласно найденной мной книге полюбил прекрасную девушку… Они гуляли вместе с ней по саду, который рос возле моря, но вот однажды девушка эта тяжело заболела и вскоре умерла. Сын Сэтна очень опечалился, потому что потерял девушку, которую любил. Сам же бог Сэтн на-блюдал за ним, и ему стало жаль сына. Он думал, чем бы утешить его и в конце концов решил воздвигнуть возле моря этот великолепный город с чудесным дворцом и подарить его сыну… О сыне же этом, импера-тор, еще было сказано, что он умрет не от пули, а другой смертью…»
«Почему же он не воскресил ее?» - думал император…

ГЛАВА IV
1.
Я вышел из дворца. Лунная ночь. Луна и лживые звезды. Я чувствовал, как ненависть переполняла меня. Я пошел быстрее… Я все убыстрял и убыстрял шаги, а потом и вовсе побежал. Сердце переполняло радостное ощущение ненависти, и оно радостно и ритмично стучало… Я бежал и бежал… Я чувствовал как за спиной вырастают огромные черные кожистые крылья… Я чувствовал в них огромную силу. Я бежал и на бегу быстро превращался в дракона, а где-то неподалеку от кладбища я взмахнул мощными крыльями и оторвался от земли…
Я поднялся высоко-высоко в небо, и линия горизонта отошла гораздо дальше… Я летел быстро, очень быстро, потому что мне надо было успеть. Я поднялся еще выше, почти к самым облакам. Ночной ветер стал холоднее. Я рассекал крыльями холодный ветер и жажда мести кипела во мне. Я выдохнул сноп пламени и искр. Но чувство черной злобы и ненависти не проходило, а наоборот, усиливалось… Вдалеке уже стали видны очертания огромного дворца императора, и я медленно начал снижаться…

2. Император.
- Врача! Срочно врача! Позовите врача! – испуганно и визгливо орал главный лакей, выбегая из спальни императора, куда он по обыкновению заходил каждый полдень, чтобы пожелать императору доброго утра.
Прибежал врач… Император валялся на полу, с ног до головы выпачканный грязью, с бессмысленно выпученными глазами. Он пытался что-то сказать, но по-видимому апоплексический удар парализовал мышцы рта. Его глаза смотрели настолько безумно, в них застыл такой леденящий, бесконечный страх, что у врача самого затряслись руки. Он дрожащим голосом приказал принести льда и таз, чтобы произвести кровопускание. От императора шел сквернейший запах – было очевидно, что он испытал сильный страх. Пока врач дожидался всего необходимого, перепуганные слуги раздели императора, наспех обмыли его и уло-жили его. За дверью орал начальник стражи.

3. В Сэтне
- Океаноф, он не у тебя?
- А что, хозяин пропал?
- Ну да, я же спрашиваю! – с раздражением бросила Линда. Океаноф быстро
оделся, досадуя на Линду, что так бесцеремонно ворвалась в его покои. «Да что же такое… Опять что-то стряслось… Куда ж он подевался?.. Уж не случилось ли чего? Эх, сердце мое беду чует…» Он суетливо натягивал сапоги, когда Линда снова вбежала, схватила его за ворот плаща и начала с неженской силой его трясти.
- Да быстрее же, поторапливайся! Только что доложили, что его подобрали какие-то крестьяне – он лежал без сознания посреди поля в окрестностях. Мы сейчас едем туда…
- Живой? – спросил Океаноф

4. Бабушка Линды
Старушка смотрела на солнышко, приветливо разговаривая с ним, и в глубине души молясь, чтобы побольше ей выпало таких чудесных деньков. Она очень любила ковыряться у себя на огороде, сама поливала каждый кустик. Из дома шел аромат жаркого и аппетитного соуса (старушка отлично готовила и очень любила вкусно покушать). Несмотря на старость, у нее были такие же ровные белоснежные зубы, как в мо-лодости. Она в этот день почему-то чувствовала себя особенно хорошо, но для полного счастья ей мешало беспокойство о Линде. Она собрала созревшие огурцы в ведро, и «без особых усилий», - отметив про себя, подняла его и понесла в дом. Зайдя в дом, старушка высыпала огурцы в кадку с водой, помешала соус и присела на низкую скамеечку, раскинула карты и… с радостным изумлением вскрикнула.
- А ведь теперь все гораздо лучше! – она аккуратно собрала карты, вышла на крыльцо и с радостной улыбкой посмотрела на солнце.
В ее взгляде была вечность.

ГЛАВА V
1.
В глазах Линды я встретил немой укор. Я осведомился:
- Как тебе мой конь, Линда?
- Похож на своего хозяина своим своенравием и блудливостью.
Океаноф прятал-прятал улыбку, в конце концов отвернулся и рассмеялся. Он боялся гнева Линды.
- Ты совсем мокрая от пота, девочка моя…
- Может, ты расскажешь, что произошло?
- Потом… А сейчас слазьте с коней и присоединяйтесь. Тут у хозяйки
отличное вино. Ничуть не хуже, чем у нас во дворце. Кстати, Океаноф, ты оставил его хоть немного? А то скоро праздник, день покровителя нашего города – бога Сэтна.
- Хозяин, я вчера наведывался в погреб. Вина там видимо-невидимо, но вашего любимого сорта всего один бочонок.
- Печальные вести принес ты мне, Океаноф. Присаживайтесь… … Линда, прости меня. Не смотри так. Я рассчитывал вернуться с рассветом, чтобы ты ничего не узнала. Но не успел…
- Нашел чем утешить.
- Прости, а? Просто возьми и прости. Я буду хорошим, обещаю.
- Как долго?
Все же Линда была удовлетворена моими словами. Я редко просил прощения,
может один или два раза было такое когда-то… Однако обнять ее я пока не решался и подмигнул Океанофу, чтобы тот занялся восстановлением дружеской атмосферы. Океаноф же, будучи тонким психологом, пер-вым делом наполнил вином три огромные деревенские кружки.
- Я не пью из ведер, - заметила Линда, с испугом глядя на протянутую ей
кружку.
- Хорошо, сейчас.
С этими словами запасливый Океаноф отвязал от седла свой дорожный ме
шок, достал из него небольшой стаканчик, сполоснул его в море и, наполнив вином, протянул его Линде.
- Бокалов получилось четыре, а нас трое… Определенно, нам не хватает Эммы…
- Да, хозяин. Так оно и есть, - с грустью промолвил Океаноф и поглядел на
море.
- Почему бы нам сегодня не поужинать вчетвером? – осведомилась Линда,
поглядев на потемневшие от любовной тоски глаза Океанофа.
«Дожить бы еще до ужина…» - подумал я, поглядев на кружки с вином. Океаноф что-то сказал Лин-де, они принялись что-то обсуждать, но я словно не слышал их, потому что вино неожиданно воскресило в моей памяти милые черты… Ах, совсем черные, длинные, ниспадающие волнами, волосы, темно-изумрудные глаза шестнадцатилетней девочки, такие волшебные, что сияние драгоценных камней никогда не сравнилось бы с ними… Сколько любви было в ее смехе, сколько радостных беззаботных надежд, сколько бесконечных летних вечеров мы были вместе! Ах, Катерина, как мне больно, как мне плохо без тебя!
Океаноф провозгласил какой-то тост, и я залпом опрокинул вино в себя. Но вино только ярче разжи-гало пожар в моей груди, в моем простреленном сердце, ад поднимался из глубин моей души и жег, жег меня, я словно распятый, которому бьет в глаза огненный ветер, и крик отчаяния пытается вырваться, а я всегда должен держаться, как будто все в порядке.
Я прерывисто вздохнул…
Линда прижалась ко мне всем телом. Как мало все-таки я даю ей любви! Я постоянно в себе, в своих переживаниях, в своих делах, а кто побеспокоится об этой бедной девочке? Она тянется ко мне всей душой, боится меня потерять, а я еще подшучиваю над ней.
Я поцеловал Линду. Нежно-нежно так… Она почувствовала мою нежность и прильнула ко мне всем телом, и я почувствовал, будто я окружен каким-то светом.
- Любимый, может тебе не стоит больше пить? – осведомилась Линда.
- Да, пожалуй не стоит… Еще одну кружечку и, наверное, хватит.

С этими словами я тяжело поднялся со скамейки и сделал несколько неуверенных шагов. Впервые в жизни я был таким пьяным. Я что-то еще проговорил, а потом голова у меня совсем закружилась, я потерял равновесие и словно провалился в бездну

Последний раз редактировалось Боевой маг; 28.08.2009 в 17:43.
  Вверх